Сергей Владимиров - Пожинатель горя

Я спустился в подвал, где обитала Любка Карякина. Не прислушивался и не стучался, с ходу врезал по картонной двери ногой. Полумрак. Просочившийся во все углы, стоящий сплошной стеной дух гари, пота и испражнений. Тряска волосатых ягодиц, липкие шлепки соприкасающейся плоти. Чьи-то сальные патлы, и я остервенело тяну за них, а он отпихивается локтями, попадает мне в живот. И я бью уже по-настоящему в его перекошенное злобой лицо, свожу ему набок нос, превращаю в кровавые лохмотья губы. Я не могу объяснить себе, почему обхожусь с этим случайным парнем так жестоко. Ему удается вырваться и убежать.

Любка долго не подавала признаков жизни, словно одеревенев в позиции соития: высоко поднятый таз, растрепанная голова, уткнувшаяся в колючее прожженное одеяло. Мне больно видеть ее живот.

— Ты в порядке?

Она перекатилась на спину, смотрела на меня снизу, и осознание чего-то ужасного, катастрофического ломало, выжигало наркоманку изнутри.

— У него было ширево… Подыхаю…

— Я могу предложить еще больше.

— Ты кто?

— Не важно.

Недоверие сменилось робкой надеждой.

— Ну если так… Давай… только быстрее… — Она постаралась принять первоначальную позу.

Ногой я придвинул ей какие-то шмотки, разбросанные на полу.

— Одевайся. Прогуляемся до ближайшего телефона-автомата. Выполнишь все, что я скажу, — слупишь по-крупному.

Ее шатает, и выглядит она еще хуже, чем тогда. Не лицо, а бурая корка, на которой прорезаны щелки глаз и покривленного рта. Синяки, ссадины и язвы. Несовершеннолетней девке осталось совсем немного.

К счастью, телефонная будка находилась поблизости. Я не надеялся на память Карякиной и написал текст крупными печатными буквами на бумаге.

— Сможешь прочитать?

Кивнула. Я набрал рабочий номер М. Федорчука. Длинные гудки. Еще есть время одуматься и отступить.

— Да, у аппарата. Говорите. Кто это?

Его голос, резкий и сухой, как короткие автоматные очереди. Я пихнул трубку Любке. Перемежая сленг с матом, не слушая собеседника, она забормотала:

— Это ты вел дело Дудика? Как — кто такой? Мой хахаль. Он не мочил манекенщицу, отвечаю, я была с ним. Слышь, дерьмо? До меня докопался один репортер из Москвы. Пошел на хрен, если такой тупой. Он… это… журналистское расследование… ну, как ее завалили. Еще не въехал? У него полный лопатник зелени, и он обещал меня подогреть. Не блей, вот сука! Мы с ним договорились через час. Привезешь больше — я молчок.

— Карякина, это ты? — Сквозь треск мембраны прорвался визгливый голос следователя. — Я должен знать, с кем говорю. И где тебя найти.

М. Федорчук хотел убедиться, что общается с живым человеком, а не с магнитофонной записью. Все-таки он был тертый калач.

— Я, я, — справилась со своей миссией Любка. — И где меня найти, знаешь. Сами Дудика там повязали. Жду.

Радоваться рано, это лишь мизер, жалкая часть моего плана. Сейчас, к гадалке не ходи, следователь кинется за инструкциями к Ремизову. Что предпримет помощник прокурора за столь короткий срок? Карякина в любом случае обречена. Имеются ли у Кости чистильщики, чтобы провернуть все быстро? Или он направит на ее адрес наряд ППС, и сержанты, слепо выполняя приказ, доставят наркоманку в камеру? Дальнейший исход известен — острая сердечная недостаточность. Как и у хахаля. Я предусматривал такой вариант развития событий и все же шел на риск.

— Если хочешь остаться живой, сегодня дома не появляйся, — предупредил я девку. — А чтобы тебя не тронули потом, я позабочусь.

До ее разжиженных мозгов начинало доходить, что ее обвели вокруг пальца. Но на скандал не осталось сил. Героин давно отключил ее разум, она существовала, подчиняясь примитивным животным инстинктам, да и те затухали, лишь изредка давали знать о себе вялым амебообразным шевелением.

— Дай хотя бы на раз, — опустошенно попросила наркоманка.

И здесь я ее не обманул. Выгреб из кармана все деньги и покинул Любку, не дожидаясь, когда она, пораженная, не верящая свалившемуся на нее счастью, распихает купюры по карманам.

Я заблаговременно приглядел место для наблюдения. Заброшенная сараюшка на отшибе уже давно выполняла функции общественного сортира. Патрульные остановят машину возле жилья Любки. Если Ремизов пошлет сюда ликвидаторов, тачка будет дожидаться их в каком-нибудь проулке. Есть еще третий вариант, и как раз на него я очень надеялся. И мне повезло.

Минутная стрелка еще не прошла круг, когда я увидел низкорослую фигурку, бочком пробирающуюся к подвалу. М. Федорчук тревожно озирался по сторонам, и даже на расстоянии двадцати метров дрожь его щупленького тельца передавалась мне. Вот только меня охватил не страх, а возбуждение. Теперь главное — не допустить ошибки, ведь его могли страховать. Конечно, это не тот случай, чтобы сажать снайпера на крышу, но лучше предусмотреть любую неожиданность. Я высоким голосом окрикнул следователя и помахал из своего укрытия рукой. «Важняк» в нерешительности замер. Опасливо всматривался в покосившееся дощатое строение. Трепетал крыльями носа, вбирая влажный весенний воздух. И не оборачивался назад, высматривая возможного засевшего в засаде помощника. Получается, он был здесь один. Шажок, второй, третий. Поскользнулся на склизкой банановой кожуре, нелепо взмахнул руками, теряя равновесие. Устоял на ногах, хотя колени его тряслись. Это не убийца, и в жизни он не поднимал ничего тяжелее шариковой ручки. Трусливая бумажная крыса, которой приказано переступить через себя.