Сергей Владимиров - Пожинатель горя

Одно дело — разыскивать преступников, совсем другое — сбежавших проституток. Последнее вполне может подождать. Более того — клиент мертвецки пьян.

— Освобожусь, буду, — бесцеремонно ответил я и повесил трубку.

Тут же телефон зазвонил опять. Но я уже вышел.

В фирме ритуальных услуг я пробыл минут сорок. В карманах вновь стал гулять ветер, однако я не отчаивался. Ланенский-старший был готов раскошелиться в обмен на определенную услугу. Пользуясь его невменяемым состоянием, надо попытаться вытянуть из него как можно больше. С этими мыслями я вошел в высотный дом на откосе.

Долго звонил и грохал в железную дверь. Никакого результата. Конечно, Ланенский добавил еще и вырубился. Протрезвеет и не вспомнит о своем пьяном истеричном звонке. Сунув руки в карманы куртки, я развернулся и пошел к лифту. Стоп! Что это звякнуло там? Точно, ключ на брелке. Свои я ношу в джинсах, а этот…

Припоминается невообразимо долгий вчерашний день и мой визит сюда. Флирт с Ингой, появление генерального директора, прокручиваем дальше — мы с Владиславом врываемся в квартиру, он оставляет ключ в замочной скважине, я без долгих раздумий присваиваю его. Кто бы подумал, что теперь он пригодится? Дверь открылась с пол-оборота, значит, была не заперта, а лишь захлопнута, Виктор Евгеньевич, ау! Никто не отозвался.

Я заглянул на кухню, в комнату. Здесь бардак, который может создать очень пьяный человек, натыкаясь на мебель. Журнальный столик перевернут, расколотая ваза с искусственными цветами валяется на полу в россыпи окурков, кресло, в котором я сидел вчера, прожжено в нескольких местах и тихонечко тлеет. Две опорожненные бутылки из-под виски «Блэк Джек», стакана не видно, получается, Ланенский хлебал дорогущий продукт прямо из горла, как какой-нибудь пропойца — дешевую бормотуху. На ворсистом паласе аккуратно разложены фотографии в рамках, снятые со стен. Я собрал их, еще раз вгляделся в кукольное личико разбивательницы мужских сердец. Ничего, кроме отвращения, не почувствовал. Вот только почему стекло влажное? Не удивлюсь, если отвергнутый любовник орошал изображение своей дамы сердца горючими слезами. Кровать не была разобрана, если Виктор Евгеньевич и спал, то поверх покрывала. Для меня это привычно, но для такого туза… Впрочем, он мог наклюкаться до чертиков еще вчера, отключиться, а сегодня продолжить. Хотя… За кроватью, на полу, я обнаружил скомканный костюм управляющего торгового дома. Здесь же валялись белая сорочка и галстук. Я вернулся в прихожую и увидел то, что и ожидал: начищенные богатырского размера полуботинки. Ланенский или имел в квартире Инги другую одежду, или — ха-ха! — ушел в исподнем, или… не уходил вовсе.

Меня стала пробирать противная дрожь. Окна наглухо закрыты, единственная комната, прихожая, кухня, где нет никого, остается совмещенный санузел. Дверь в него оказалась заперта снаружи на шпингалет. Туда-то он точно не мог попасть. А что это там шумит? Забыл завернуть водопроводный кран? Я открыл дверь и отшатнулся. На белом плиточном полу в луже густой крови лежала огромная жирная туша в одних трусах, схожая по комплекции с генеральным директором и все же ему не принадлежащая. Подавляя тошноту, всмотрелся в широкое розовое лицо, абсолютно мне незнакомое. Побелеть оно еще не успело, смерть наступила совсем недавно. Нежная, какая-то детская кожа, никогда не знавшая загара. Глаза закатились, рот открыт в последнем ужасном вопле, руки сжимают глубокую рану на горле. Пухлые пальцы обагрены чем-то, по консистенции напоминающим томатную пасту. На щеках мертвеца остались белые мазки, должно быть человек, так страшно закончивший свою жизнь, брился. Рядом с телом валяются окровавленная опасная бритва да позолоченная изогнутая, с шурупами выдранная из двери ручка. Кровью забрызгано все: пол, стены, зеркала. Я повернул кран; еще немного — и розовая вода с ошметками мыльной пены хлынула бы на пол. Раковина засорена, пришлось засучить рукав и освобождать слив. Извлекал со дна жесткие черные волосы и швырял их в унитаз. Кажется, конца не будет этой отвратительной работе. Меня трясло и тошнило, я действовал скорее механически, чем осознанно. До меня уже дошло, что волоски эти — все, что осталось от некогда шикарной бороды Виктора Евгеньевича Ланенского. И что бездыханное недвижимое тело рядом со мной — он сам.

«Неужели и здесь постарался Клоун? — подумал я. — Ведь так зверски лишить человека жизни мог лишь этот сумасшедший отморозок». И все же что-то говорило против такой версии. Почему убийца изменил своей привычке, располосовал горло, а не рот? И как он мог появиться в этой квартире, неужели был знаком с жертвой? Допустим, знаком, а раз так — Ланенский сам спланировал налет на ТД, он и был наводчиком. Ерунда! Зачем ему это нужно? Ведь кроме неприятностей он ничего не получил. Или Клоун приходил к Инге и наткнулся на управляющего?