Сергей Владимиров - Пожинатель горя

— Уже, — кивнул Вершинин. — Они подтвердили, что ты присутствовал на месте, но не более. Зачем выгораживаешь девчонку и где она сейчас?

Я не знал ни подполковника, ни его планов, а ощущение, что он сдает крапленые карты, не ослабевало.

— Где она, я не знаю, — твердо ответил я. — Мы виделись всего один раз прошлой ночью, но мне удалось разговорить ее. Мне стало известно, что ее брат состоит в банде Клоуна. Она проболталась мне, где они жили до побега. Когда я узнал, что «Миллениум» подвергся нападению, я понял, чьих рук это дело. И испугался за девочку. Она могла догадаться о том же самом, да ко всему прочему несколько раз видела Клоуна, а свидетелей он не оставляет. Я пришел сюда…

— Остальное я знаю, — оборвал меня сотрудник РУБОПа. Маленькая деталь — каким образом я открыл дверь квартиры — к счастью, ускользнула от него. Вполне возможно, что Вершинин полагал, что я такой же опытный взломщик, как и он. — Николину надо найти прежде, чем это сделает Клоун. Есть какие-нибудь предположения, где она может скрываться?

Я помотал головой.

— Дерьмово, — сплюнул на пол подполковник. — Остается положиться на авось. Ты небось ломаешь голову, почему здесь оказался я? Обязательно отвечу. Мне важно, чтобы ты, сыщик, доверял мне полностью. Если это дело кто и вытянет, то лишь мы с тобой. Слышишь, вдвоем. Я и ты. И лишних людей нам не нужно.

До сих пор я не задумывался, почему Вершинин оказался в нужное время в нужном месте, что он мог знать об этой коммуналке, если никогда не встречался ни с Николаем, ни с его сестрой, а его последнее признание вовсе поразило меня. Офицер РУБОПа сам предлагает мне сотрудничество и в своем расследовании надеется больше не на своих коллег, с которыми нюхнул всякого, а на частную ищейку, которую видит впервые. Бритоголовый явно вел нечистую игру.

— Дело, значит, обстоит так. Мы, — ткнул себя в грудь, — ничего про этого Клоуна не знали. Ни кликухи, ни внешности, ни лежбища. Единственное — что он полностью отмороженный и не в ладах с головой. Дружки соответственно такие же. Я заявил, что нам все о банде известно, лишь для того, чтобы успокоить общественность. Иначе журналюги, как обычно, подняли бы шумиху, что мы работать не умеем или, того хлеще, действуем в сговоре с преступниками. Правда, кое-какие наработки у нас имелись. Ну, во-первых, почерк убийц. Черные предпочитают резать глотки, а этот — рты. Теперь ясно с чего — детские комплексы и прочая дребедень, психиатры найдут, о чем здесь потрепаться. Далее — жесткая дисциплина внутри группировки, действуют уже год, — и не попались. А это подразумевает наличие сильного лидера. Третье — вряд ли были судимы. У воров нет на них выхода, а Клоун со товарищи перешли им дорожку не раз. И последнее, объясняющее, как я здесь оказался. Три месяца назад их чуть не взяли при налете на ночной магазин. Парни были в масках, положили охранника, продавщицу, само собой с красным смехом во весь рот, выходить стали и нарвались на ППС. Возникла перестрелка, первого мента убили, второго ранили, но и он успел завалить одного парня. Личность установили — бывший детдомовец. Вскоре аналогичный случай: стрельба в ресторане, убит вор в законе, при попытке скрыться ворами застрелен один из налетчиков. И тоже детдомовский. Еще случай — в лесополосе обнаружен обезображенный труп. Но опознать все-таки смогли. Выпускник того же самого детдома. И самое главное — все они раньше были знакомы. Было решено отрабатывать каждого из тех, кто воспитывался там. План казался беспроигрышным, но чтобы воплотить его в жизнь, нужно время, его, как всегда, нет. Наконец подобрались к Николину, а он возьми и окочурься. Как только сообщили из больницы, я заявился сюда, чтобы взять в оборот сестру — уверен, она не могла не знать о делах брата. И вот результат.

Подполковник еще раз приложился к фляжке, убрал ее в карман.

— У нас еще есть сосед, — подал голос я.

— Пойдем навестим его, — согласился Вершинин. — Повезет, застанем живым.

Дверь оказалась открыта. В комнате без обоев, без занавесок и почти без мебели стояла вонь общественного сортира. Хозяин, решивший не тратить драгоценное время на посещение уборной, справлял большую и малую нужду прямо здесь. Он валялся на брошенном на пол матрасе в разодранной тельняшке и заскорузлых штанах без признаков жизни. И все-таки был жив — худая впалая грудь еле заметно приподнималась в такт пьяному дыханию. Я побрезговал прикасаться к нему рукой — это было равносильно добровольному погружению в выгребную яму. Подполковник вышел из этого затруднительного положения, пнув тело ногой. Тело, всколыхнув застоявшуюся вонь дозой новых удушающих миазмов, перевалилось на другой бок.