Елена Арсеньева - Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы

Девушка вернулась, помахивая драгоценностью Алёны Дмитриевой. Писательница выражала свою признательность со всем доступным ей красноречием:

– Вы меня буквально спасли, дорогая…

– Меня зовут Лариса, – сказала девушка.

– Я просто не знаю, как вас благодарить, – причитала Алёна. – Если вы любите детективы, я вас ими натурально засыплю, честное слово! Я ведь их сочиняю, понимаете ли.

Девушка уставилась изумленно.

– Я знаю, – сказала Алёна не без досады, – что вид у меня легкомысленный, не писательский, но вот визитка, это раз, – она с трудом выудила из карманчика скользкую визитку – недавно отпечатала новые, они были еще скользкие, не ухватишь! – а во-вторых, можно проверить в Интернете, там все обо мне есть и фотка есть. Сравните – и убедитесь, что я не вру.

– Да что вы, – смущенно сказала Лариса, – я верю… Просто я не очень люблю детективы. И не надо мне никаких благодарностей, я очень рада, что смогла порадовать хорошего человека.

– Дай вам Бог удачи! – от души воскликнула Алёна, и девушка кивнула:

– За это большое спасибо, удача мне очень даже понадобится. Говорят, тут скоро морозы завернут, так вот хотелось бы наши дела закончить, пока тепло.

– Морозы завернут? – озабоченно сказала Алёна. – Как жаль! У меня куртка новая из Парижа, безумно красивая, так неохота опять в шубку залазить.

– Кстати, тут, наверное, можно недорого шубу хорошую купить? – спросила девушка, и Алёна радостно закивала:

– Конечно! У меня такая серая каракулевая, с серой ламой на капюшоне и по рукавам, я ее всего за тридцать тысяч купила, рублей, понятно, это меньше тысячи евро, в Париже таких не найти. На пересечении Покровки и Октябрьской есть такой Дом культуры, а с его торца магазин «Казанские меха». И выставки меховые там регулярно проходят. Обязательно загляните, не пожалеете!

– Спасибо, если время будет, – сказала девушка, и, еще раз обменявшись самыми любезными улыбками, они расстались.

Алёна вернулась в купе, размышляя, какие, мол, люди приятные, но какие у них кошмарные имена. Отчего-то она не любила имя Лариса, ну и твердо знала, что, если мужчину зовут Влад или Стас, это непременно окажется надутый павлин или претенциозный шут. Да и ладно, что павлин, зато честный, а Лариса вообще прелесть!

Она снова забралась на свою верхнюю полку. К сожалению, коммуникатор не работал, наверное, безнадежно разрядился. Наверное, Алёна его забыла выключить, перед тем как вообще забыть. Ну что ж, значит, Эренбург подождет. Читать газету было неловко: включать свет, шуршать страницами – соседи спят.

И она снова задремала… Эренбург, бородатый и всклокоченный, несколько напоминающий «проститутку Троцкого», на минуточку заглянул в ее сон. В руках у него была лопата, он что-то отправлялся копать, может, яму ближнему своему. «Копать яму, – думала Алёна во сне, – траншею, ров, могилу… ужас какой, а что еще можно копать?»

Она проснулась, когда поезд остановился. Дверь в коридор была открыта, угрюмые, заспанные попутчики собирались. Мимо стремительно прошли Влад и Лариса, в одинаковых синих куртках – и впрямь довольно легких для русской зимы, с одинаковыми сумками через плечо. Алёна мысленно сопроводила их самыми добрыми пожеланиями и улыбнулась: она так и не узнала, брат это и сестра или муж и жена, первый раз они в Нижнем Горьком или живут здесь, что привело их из Парижа.

А может, они здесь живут и в Париже просто гостили, как и она?

Да запросто!

Она вышла на привокзальную площадь и сразу взяла такси, ощущая, что голова болит, хочется спать, и давая себе слово больше никогда не мешать «Бейлис» с дешевым эр-франсовским вином.

– Боже ты мой, Господи, что ж ты со мной делаешь, что творишь? Мыслимо ль в такие превратности человека швырять? Сам не знаю, куда это меня занесло и когда остановлюся! Страшно вспомнить, сколько событий приключилось за столь малое время с того дня, как поведал я Алексею Алексеевичу о разговоре графа де Сегюра с этим Виллуаном. Его превосходительство немало встревожился – а как тут не встревожиться?! – и велел везти себя к начальству. Уж не знаю, у кого он был, может статься, у самого князя Безбородко, однако воротился озабоченный и сказал, что попали мы в очень сложное положение. Препон этому Виллуану чинить мы никак не можем на выезде из России, все же он королевский курьер, однако и письма с перечнем наших неблагонадежных дворян из пределов страны тоже не можем выпустить. Мало ли во что их превратят французские уловители умов! Того и гляди изготовят из них врагов Отечества! Не станешь же их для проверки по острогам содержать, когда в Россию воротятся. Нет, тут лучше постараться за курьером последить и, улучив момент, настигнуть его, чтобы письмом завладеть. Причем сделать сие нужно за пределами державы нашей, чтобы, вздумай он снова вернуться в Петербург за повторным списком, туда дороги бы ему более не было. Паспорт его закончится, подорожная закроется. А тем временем Сегюр будет зван к государыне императрице для важнейшего приватного разговору. И уж она-то, матушка наша, сумеет ему внушить, чтоб не портил ни себе карьеру, ни отношения между государствами.