Анатолий Степанов - Парад теней

- А ты обвально хорошеешь, моя недоступная мечта. Ослепнуть можно.

Не совсем, конечно, прав был Казарян, но отчасти комплимент соответствовал действительности: холеность и беззаботность, гарантируемые большими деньгами, сделали нестарую еще красотку победительной львицей.

- Брешешь ты, как всегда, Рома, но приятно. Пошли.

Она вела его в свой будуар-кабинет. Мало что изменилось в этом доме. Идя за ней и глядя в нежную ложбинку ее шеи, он сказал:

- Я уж думал, что ты в связи с новым статусом в загородном замке обитаешь, ан нет, по-прежнему здесь.

Она устроилась на причудливом диванчике, а Казаряну кивнула на светлое веселенькое кресло; закинула длинную (знала, что показывать) ногу на другую длинную ногу:

- Это мой мир, Рома. И я никогда от него не откажусь.

- А где место в этом мире нашему дорогому Юрику? - поинтересовался Казарян, устраиваясь в субтильном креслице. Кресло поскрипывало.

- Рядом. Юрий откупил две соседние квартиры. Там теперь его мир.

- А спальня на границе двух миров? - наивно предположил Роман. Наталья подначку простила:

- Ты все такая же язва, Рома. Но за это я тебя и люблю.

- Тогда через пятое измерение в другой мир, а, Ната? Я с ним хочу побеседовать.

- Ты об этом говорил мне по телефону. Его нет, но он скоро будет. Просил извинить. Ему крайне необходимо заскочить на минутку поздравить Олега Радаева.

- С чем этого мудака нынче поздравляют?

- Ну зачем же так, Рома! У известного певца - юбилей. Тридцать лет творческой деятельности.

- Обязательно творческой! - вдруг ни с того ни с сего необычайно разозлился Казарян. - Редактор вонючего проституирующего листка заявляет: "Те образованные люди, которые знакомы с моим творчеством, знают..." Режиссер двух клипов оповещает общественность: "В моем творчестве красной нитью проходит..." Модельер, сшивший пару неудобоносимых юбок, делится сокровенным: "Ощущая в себе последнее время небывалый творческий подъем..." Так называемый композитор, сложивший из трех нот нечто именуемое песней, по сравнению с которой собачий вальс - предел музыкальной изощренности, откровенничает: "Противоречивость и трагическая раздвоенность моего внутреннего мира - вот истоки моего творчества..." Все творят, мать их за ногу! И никто не хочет профессионально, честно, добросовестно, а значит и трудно, работать!

- Что ты, Рома? - удивилась Наталья.

Удивился и сам Роман:

- Действительно, чего это я?

Тут появилась и горничная. Очаровательная молодка вкатила в комнату двухэтажное сооружение на колесиках, которое содержало несчетное количество бутылок отборных алкогольных напитков и, как говорится, сопутствующих товаров. Остановив чудо-коляску как раз между кинорежиссером и кинозвездой, прислуживающая очаровашка сделала намек на книксен, улыбнулась гостю и бесшумно удалилась.

- Не опасаешься держать столь спелый персик под боком у Юрика? непринужденно спросил Роман.

- Не опасаюсь, - беспечно и уверенно ответила она.

- И зря, - предупредил знавший себя, а потому и мужиков вообще, умный Казарян.

- Он уже мало что может, Рома, - пооткровенничала Наталья.

- В этой ситуации важна она, а не он. Если она очень захочет, то он сможет. Или, в крайнем случае, будет самодовольно считать, что смог.

- Ты, я думаю, приехал не для того, чтобы обсуждать сексуальную потенцию моего мужа. Что тебе от нас надо, Рома?

- Получить кое-какую информацию от Юрика, - откровенно признался Казарян.

- Какую информацию?

- Самую пустяковую, крошка.

- И для получения пустяковой информации ты издали показал Юрику внушительную дубину. Ты на что намекал, Рома?

- Я ни на что не намекал, дорогая. Я просто очень боялся, что вы откажетесь - вон вы теперь какие, и рукой не достанешь! - меня принять, и для упрощения дела слегка погрозил пальцем впечатлительному Юрику. Пальцем, заметь, а не дубинкой!

- Не только Юрию, но и мне. Что бы это значило, Рома?

- Говенная ты хозяйка, Ната, - дал понять, что ему надоел допрос, Казарян. - Даже выпить гостю не предложишь.

- Извини. Виновата, исправлюсь. - Наталья кинула в два длинных, как ее ноги, стакана пару льдышек и из тяжелой бутылки налила в них многолетнего виски. Подняла свой и, издеваясь (над ним, над собой - неизвестно), провозгласила: - За твой визит, принесший в этот дом радость!

- Радость безмерная, нет ее причины! - голосом Робертино Лоретти пропел Казарян, выпил и уже речитативом продолжил музыкальную тему: - Ты, говорят, запела, Ната?

- Слишком громко сказано, - тайно гордясь, произнесла она. - Просто я подготовила двухчасовую сольную программу, в которой и художественное слово, и отрывки из кинофильмов, где я снималась, и танец, и, да, пение, Рома!