Анатолий Степанов - Парад теней

- Ты Лидию Сергеевну Болошеву забыл, - холодно подсказал Сырцов.

- И Лидию Сергеевну Болошеву, - согласно присоединил к списку обреченных единственную женщину Летчик.

- А что потом? - спросил Сырцов. - После того, как вы с Володей Демидовым нас всех закопаете?

Первый раз вслух произнес имя и фамилию своего бывшего коллеги и бывшего приятеля Георгий Сырцов. Менее года тому назад Владимир Демидов перестал быть майором милиции и приятелем Сырцова. Теперь он - дружок злодея в беспределе.

Феоктистов думал. Действительно, а что потом? Что потом, когда упьется кровью ненависть? Что потом, когда уйдет все сжигающее желание исполнить страстно задуманное? Что потом, когда исчезнет черная цель в его черной жизни?..

- Тебя меньше всего должно интересовать, что будет потом, потому что твоего "потом" уже нету.

- Я не о себе, я о тебе.

- А я о тебе. Смотри на Москву. Тебе осталось полтора круга.

Они опять были на самом верху. Сырцову уже не хотелось смотреть на любимый город. Он умело сплюнул за низкий борт кабины и затаился, дожидаясь, когда плевок достигнет асфальта. Дождался. Внизу звонко шлепнуло. Сырцов повернулся к Летчику и, опять намеренно его заводя, посочувствовал:

- Не получается хорошей беседы, да, Летчик? А какой прекрасный спектакль задумывался недоучкой-режиссером!- На слово "недоучка" Роберт дернулся, но промолчал, лишь судорожно улыбнувшись. Сырцов продолжил: Перед дрожащим от ужаса нич тожеством сверхчеловек, бесстрашно поправший все человеческие и божеские законы, говорит о своем счастье одиночества, о безмерной власти над суетным миром, о презрении к смерти, от страха перед которой трепещет у твоих ног жалкий недочеловек. Здесь,- Сырцов спаренными кистями указал на пол кабины, - я - презренный извивающийся червяк, там, Сырцов задрал голову, глазами указывая на звезды, - ты, немыслимой силой своей вознесенный к звездам. Так ты собирался говорить о себе. Я сказал за тебя, а теперь скажу за себя. О тебе. Ты - загнанный в угол хорек, который в безнадежном положении, в блатной и актерской истерической показухе хочет обмануть себя красивой и роковой позой.

Летчик молчал. Кабина приближалась к земле. Когда миновали выходную калитку и вновь стали подниматься, Летчик опустил пистолет, который всегда был наизготове при встрече с землей. И сообщил бесстрастно:

- Последний круг.

В этот раз молчал Сырцов. Он прикрыл глаза и расслабился. На высоте трехэтажного дома сырцовский башмак угодил в голень сидевшего напротив Летчика, а сам хозяин башмака броском перевалился через невысокий бортик. Сырцов успел сгруппироваться (как-никак бывший десантник) и приземлился на четыре точки, если считать за две спаренные руки. Удар от падения слегка сотряс внутренности, но не до внутренностей здесь было. Спасаясь от возможных пуль Летчика, он трижды перевернувшись, откатился к основанию гигантской вилки, на которой крутилось колесо. Защищенный металлическими конструкциями, он попытался встать и встал. Со всех сторон, хрипя и матерясь, рвались к нему, гулко стуча сапогами, разгневанные уголовники.

- Спокойно! Не стрелять! - приказал глас с небес.

Оставшийся за главного на земле поднял голову. Возносившийся к звездам Летчик морщился от боли и смеха.

- Что с ним делать, Роберт?

- В мешок его, в мешок!

Ушлые уголовники скрутили Сырцова, даже всерьез посопротивляться не дали. Да и что он мог без рук? Мигом подтащили мешок и натянули его на ноги.

- Сырцов, ты меня слышишь? - спросили с небес. Сырцов не ответил. За него ответил главный, взмахом руки потребовавший на время словоизвержения вождя отложить операцию по запихиванию сыскаря в мешок:

- Он тебя слышит, Роберт!

- Не захотел умирать хорошей смертью - умрешь, как обосравшийся кот, в мешке! Прощай, красноречивый сыскарь! Ты умрешь, а я буду жить! - И спокойнее своим уголовничкам (не мог не покрасоваться): - Упакуйте его, а я еще раз Москвой полюбуюсь.

Он был на полпути к Луне, а Сырцов - в мешке, где отвратительно воняло, и он понял, что воняло Севой Субботиным. Шустрые ребята затянули горловину, повалили мешок на бок и, пока небожитель витал в облаках, бесконтрольно принялись молотить мешок ногами, постепенно заводясь и входя в раж.

* * *

Стараясь не шуметь, Дарья открыла дверь, шаря по стене, нашла выключатель, зажгла в передней яркий свет и легкокрылой бабочкой впорхнула в полутемную комнату, в которой никого не было. Включила свет. Вокруг было чисто и прибрано до того, что комната казалась гостиничным номером. Она вернулась в прихожую и рассмотрела себя в зеркале, угасшее свое лицо, усталые собачьи глаза...