Елена Басманова - Карта императрицы

– И все-таки есть в этом человеке что-то тревожное, что-то опасное. У меня нюх, я чую.

– Вы про кого говорите? Про англичанина? – уточнил приятный баритон Формозова.

– Про него, будь он неладен. Я чувствую, что от него веет смертью.

– Это из-за его сходства с покойным императором. Мистика какая-то, – баритон звучал вполне равнодушно.

– Вот и я говорю. Жуть. Холод кладбищенский. Не по себе мне. А вам? – настаивал толстячок.

– Да, пожалуй, – нехотя подтвердил чиновник. – Смерть всегда рядом.

– Тогда еще есть время, – схватил его за рукав Модест Багулин. – Срочно, прямо сейчас, застрахуйте у меня вашу жизнь!

Художник Роман Закряжный толкнул незапертую дверь мастерской, прихожая которой освещалась тусклой электрической лампой в причудливом плафоне.

– Жаль, Аглаши нет, не пришла еще, видно, со службы, – пояснял он на ходу, – этажом ниже проживает, вышивальщица, помогает мне по хозяйству. Вот и стол сегодня приготовила – сейчас разговляться будем. Прошу проходить и присаживаться.

Его гости, освободившись в тесной прихожей от верхней одежды, галош и ботиков, прошли в протопленное просторное помещение. Вдоль стены мастерской справа от входа тянулись полки со свернутыми холстами, ящичками с красками, какими-то склянками, кувшинчиками, безделушками, с опущенными в банки кистями и предметами непонятного назначения. Левый угол занимала широкая софа под кретоновым покрывалом вызывающего красно-вишневого цвета, ближе к окнам размещался заставленный снедью стол и разномастные стулья.

Напротив входа, у занавешенных плотными шторами окон, с незаконченного портрета на мольберте из-под насупленных бровей грозно взирали на вошедших темные очи. Портретами были увешаны все не занятые полками стены, но и на полках стояли миниатюры, живописные и скульптурные – и все они изображали вдохновенное лицо императора Петра.

– Прошу садиться, – послышался голос художника, примчавшегося из кухни с подносом, заполненным плошками со студнем. – Я же говорил вам, что будете поражены. Мистер Стрейс-ноу, прошу вас! Сударыни, судари, подкрепимся, чем Бог послал.

Оправившись от удивления, гости направились к столу, уставленному пасхальными яствами. В центре, выложенная на фаянсовом блюде с синей каймой, возвышалась пасха: на боковых плоскостях творожной пирамиды выделялись четко прорисованные растительные узоры и буквы «X» и «В» – «Христос Воскресе». Рядом, на таком же фаянсовом блюде лежали крашеные яйца: традиционные красные и пестрые, всех цветов, с причудливой виньеткой, в центре которой помещалось знакомое лицо с черными торчащими усами. Завершал композицию пышный, покрытый глазурью кулич.

Долговязый англичанин не отводил глаз, ставших совсем круглыми, от блюда с расписными яйцами.

– Да вы объясните ему, что все еще в субботу освящено, стараниями Аглаши. – Усатый художник беспомощно взглянул на Брунгильду, которая вполголоса поясняла мистеру Стрейсноу особенности русской Пасхи, голос ее звучал нежно, и лицо заморского гостя постепенно становилось безмятежно-непроницаемым.

Но сам Закряжный разговеться не спешил – неожиданно он порывисто устремился к маленькой фрейлине.

– Милая Екатерина Алексеевна, сейчас предъявлю вам готовый заказ, извольте принять.

Он бросился в угол, к внушительному холсту, натянутому на подрамник и повернутому изображением к стене.

– Портрет в натуральную величину. Не правда ли, великолепно? Почти как живой – основатель столицы российской! Вот пригляжусь сейчас к мистеру Стрейсноу – возьму кисть в руки, трону холст – и оживет этот великолепный портрет! Воскреснет!

– Вам виднее, господин Закряжный, – подала голос Катя, – но мне портрет и так нравится. Я беспокоюсь только, чтобы он пришелся по вкусу Марии Федоровне, если уж ему суждено украшать Аничков дворец.

– Вдовствующая Императрица – она сейчас пребывает в Дании – доверила Катеньке проследить за ходом работ над этим портретом. Поручение первое, надо, чтобы Императрица осталась довольна, – важно заметил Ермолай Егорович.

– Пусть портрет остается как есть, – виновато попросила его супруга. – И так-то страшен государь, а если живинки ему подбавить... Не испугается ли Мария Федоровна?

– Не вижу ничего грозного в императоре, – созналась Брунгильда и взмахнула ресницами в сторону стройного молодого человека. – Господин Формозов, а какова ваша роль в этом деле?

– Мне поручено, мадемуазель, заниматься скучными вещами – следить за финансовыми бумагами. А Ее Величество соблаговолили заказать портреты императора Петра и для множества опекаемых Ею учреждений. Императрица приедет на следующей неделе, будет, скорее всего, инспектировать свои сиротские и воспитательные учреждения... – Помолчав, рассеянно добавил: – Хотя это может быть и бессмысленно.