Мария Ильина - Точка возврата

— Трупы не опознаны! Основная версия — суицид. Свидетели видели двоих мужчин на крыше.

Диктор болтала что-то еще, потом побежали титры. Олеся нажала кнопку на пульте, мельком глянула на липкую красную лужицу на столе.

«Не опознаны… Ни документов, ни ключей, ни зацепок…»

Дернулась. Кинуться посмотреть, опознать… Но ведь она не знает даже имени. Для нее он — Виктор. Для ментов — Шредер. А кто на самом деле? Любимый. Олеся заплакала впервые за эти дни.

Тихая улица, справа больничный комплекс. Типовое одноэтажное здание морга за глухим бетонным забором. Табличка, залапанный звонок. Валерий нажал на кнопку, раздался громкий басистый лай, под калитку просунулась огромная оскаленная морда. Загремели засовы, охранник брезгливо скривился над документами.

— Вам вон в ту дверь. Следователь уже ждет!

Валерий шагнул в указанном направлении, резко звякнул натянутый трос, раздалось глухое рычание. «Если бы все так работали, как этот пес!» Под навесом мешки, ящики, старая мебель. Комнатка для посетителей, въевшийся горьковато-сладкий запах, знакомый с институтских времен, ни с чем не перепутаешь. Лугов принюхался, осмотрелся и ухнул в студенческую юность. Бравада, нарочитая удаль. Подумаешь, жмурик! Надел резиновые перчатки и отгородился от жесткого стылого мяса. Это только учеба, а жизнь (и смерть, соответственно, тоже) — где угодно, только не здесь. Да и кто всерьез думает о смерти в двадцать лет? Сейчас декорации те же, но будничность ужасает. Валерий встал со скрипучего кресла, заставил себя осмотреться. Изъеденная плесенью крашеная стена, белые жалюзи на окне, взгляду не за что зацепиться. Тревога не уходит. Только бы не видеть деда… Сделать ничего нельзя. Неотвратимо, как уже начавшееся падение. Зажмуриться и принять удар. Нечего тянуть. Лугов шагнул к двери и налетел на Диковского. Невысокий, упитанный сыщик, как мячик, отскочил в сторону и хихикнул:

— Все в бой рветесь, хорошо! Только полегче, пожалуйста! — пустяк не мог испортить настроения, Макс сиял, будто невеста перед свадьбой. Еще бы, такое дело раскрыл! Валерия его радость раздражала, хотелось осадить, подковырнуть.

— А как же Шредер? — спросил, не тратя сил на церемонии.

Следователь опешил, улыбка из счастливой стала немного смущенной, но всего на мгновение. «Ну и сволочь же ты! Как всегда, в точку! Ничего на него нет! Все, что было, — пшик! Бандюки, и те от всего открестились! Один Децил остался, да и то юлить начал, зараза!»

— При чем здесь Шредер? Вашу жену никто не похищал! Это главное! А что до розыгрыша, то это, во-первых, еще надо доказать. И мы, конечно, займемся со временем.

«Еще бы сказал, что я все выдумал! Но было логово в лесу, на берегу тощей речки». Он снова ощутил холод, ужас, дыхание смерти и впервые порадовался, что жив.

Макс решил не затягивать. К чему эти разговоры о Шредере? Ясно, никто не будет его искать, если нового ничего не выплывет. Не дай бог! Суеверно сплюнул через плечо.

Санитар подал Лугову мятый халат. Противно натягивать несвежую тряпку, въевшиеся запахи, сырость ткани. Сколько людей напяливали эту шкуру? Что их переполняло? Страх? Горе? Азарт? Надежда? Валерий глотнул всего понемногу, но особенно тоски и усталости. Секционный зал, белый кафель, металлические столы с душем «в ногах». Громоздкий продолговатый куль на одном из них. Темно-зеленая ткань скрывает формы, но не вонь. Валерий подавился вдохом, закашлялся. Санитар деловито забежал вперед, откинул покрывало, смрад ударил с удвоенной силой. Коричневый, изъеденный гнилью череп, слипшиеся ошметки волос. Задеревеневшая полусогнутая кисть, длинные желтые ногти. Хищная лапа, цепляющаяся за жизнь, не собственную, а внуков и правнуков. Кто сказал, что бабушки-дедушки должны быть ласковыми и сладкими, как в «правильных» мультиках из счастливого детства? Никто не сказал. Валерий понял все с окончательной ясностью, и обида отползла на задний план.

— Да, это он! — голос сел, вышло тихо, невнятно.

Старик будто ухмыльнулся: «Конечно, я! Не ты же!» Воображение кинулось вскачь, и он ощутил себя на этом холодном металле. «Ишь, разбежался! Подумаешь, противно! Ты ведь живой!» Живой! В полной мере! До дрожи, до головокружения. Спеши, пока есть время! А как же Тошка? Ангел всегда с тобой! Ангел…

Лада всю ночь толковала про это, а он лишь раздражался. Просто привык все недоказанное отметать, как обман. Сейчас подтверждения стали неважны. Верь себе и миру! Он не смог. Валерий в последний раз покосился на труп, будто обещая жить по-другому. Торопливая болтовня следака отвлекла от размышлений.