Вячеслав Сухнев - Грязные игры

С. Э. Ш. "Табло".

"День",

1993, 8-14 августа, №31.

Вася довез их до гаража Управления, где Седлецкий загрузил багажник своей застоявшейся "Волги" помидорами. Потом они с Мирзоевым поехали на склад группы внедрения, сдали военную форму и гражданскую одежду. Переоделись в свое, в костюмы и башмаки, которые оставляли на складе в конце апреля.

Учитывая, что температура в Москве теперь приближалась в поддень к двадцатипятиградусной отметке, в машине было жарковато. И весьма. Даже при опущенных стеклах. Вскоре выяснилось, что на московских улицах лучше потеть в закупоренной машине... На Садовом кольце рядом оказался "КамАЗ",.очень похожий на тот, в котором они еще совсем недавно путешествовали. Перед зеленым сигналом светофора "КамАЗ" рванул с места и выпустил в салон "Волги" облако выхлопа - сгоревшей солярки. Всю остальную дорогу до Остоженки Седлецкий с Мирзоевым кашляли и отплевывались, проклиная хулигана из "КамАЗа".

Дома у Седлецкого оказалась теща, спаниельша Мальвина и кошка Венерка. Остальная женская часть семьи блаженствовала в Понизовке, в бывшем русском Крыму, отданном хлебосольным Никитой Хрущевым не менее хлебосольной Украине.

Теща на радостях всплакнула на груди единственного зятя, а потом вытерла слезы, пригляделась и всплеснула руками:

- Господи, где ж вы так изгваздались, путешественники? У вас там, на Кавказе, воды нету, что ли?

- В поезде не было воды, - соврал, не моргнув глазом, Седлецкий.

Помылись, побрились, сели за стол и славно угостились, чем Бог послал, лишь на огромное блюдо с помидорным салатом, к огорчению хозяйки, даже не посмотрели. Приелись, стало быть, помидорки... И бутылку старого коньяка, которую теща торжественно, как хрупкий букет, водрузила на стол, не тронули.

- Нам еще работать сегодня, - объяснил Седлецкий. - Отчет поедем писать о проделанной работе.

- Девчата вчера звонили из Крыма, - сказала теща. - Купаются, загорают, всем довольны. Фрукты, правда, дорогие. Как у нас тут... Обратные билеты купили.

- Замечательно! - с воодушевлением сказал Седлецкий. - Про меня не спрашивали?

- А чего спрашивать... - вздохнула теща и покосилась на Мирзоева, чужого человека. - Жив, здоров, дома. И хорошо, и ладно.

Во втором часу начали собираться. Седлецкий дал Мирзоеву свою рубашку голубую в полоску.

Рукава оказались длинноваты, и Мирзоев их закатал.

Психоневрологическая лечебница № 16/11 располагалась в парковом массиве, неподалеку от того места, где Варшавское шоссе пересекает кольцевую автостраду. Территорию лечебницы окружала высоченная кованая ограда, по верху которой была проброшена сигнальная проводка. С внешней стороны вплотную к ограде когда-то высадили кусты боярышника. Со временем они превратились в почти непролазный вал из прочных разлапистых ветвей с толстыми колючками.

За старой оградой был сад из старых яблонь и слив, шпалеры сирени. По весне здесь буйно цвели деревья, и участь несчастных обитателей психлечебницы казалась не такой безнадежной. В самом центре вертограда располагался белый двухэтажный особняк в виде буквы П. В сороковые и пятидесятые годы здесь находился санаторий для офицеров НКВД. Теперь в крыльях здания размещались палаты для нервнобольных, а в двух фронтальных этажах - кабинеты врачей и процедурные.

Главврачом здесь служил полковник Акулышш, прикомандированный к Управлению еще при Андропове. Это был крепкий кряжистый старик с непроницаемым серым лицом, чуть тронутым на висках пигментными пятнами. Отдаленно он походил на маршала Жукова.

Из окна своего кабинета на втором этаже Акульшин увидел, как у проходной затормозили две "Волги". Охранник, предупрежденный главврачом, открыл калитку в высоких воротах, и внушительная группа гостей показалась на широкой, посыпанной керамзитом дорожке, которая вела к центральному входу. Акулыпин нажал кнопку селектора и сказал:

- Новенького, поступившего сегодня, проводите в кабинет физиотерапии. Спецперсонал не нужен.

Он уже высмотрел в приближающейся группе лысого толстячка-дознавателя, его бессменного подручного, похожего на ожившую трансформаторную будку, и врача из службы безопасности. Они изредка приезжали в лечебницу побеседовать с некоторыми пациентами. Спецттерсонал им не требовался никогда. Сами управлялись.

Психоневрологическая лечебница считалась местом удобным и надежным. Здесь люди, которых судить было невыгодно, а убивать рано, хранились, как консервы в холодильнике. В основном это были клиенты Управления. А в недавние времена Акульшин не отказывал в дружеских услугах и своей прежней конторе - принимал постояльцев от КГБ.