Арслан Сирази: Зеркало для Марины

— Итак, покой и антибиотики, — продолжала врачиха. Затем повернулась к медсестре, — и никаких визитов. А то видите, как волнуется.

Та довольно кивнула, видимо, радуясь, что презрительные гримасы в мою сторону не были замечены. Не отрывая взгляда от медсестры, я вдруг спросил:

— Доктор, а если бы к вам сын пришел — вы бы ему тоже запретили? А то ведь… волнительно.

— Сын? Причем здесь… — врач уставилась на меня. Левая бровь ее забавно задергалась, а грудь под халатом вздымалась и опадала, — Кораблев, вам лечится надо, а не личную жизнь врачей выпытывать! А то, может, у вас мысли навязчивые? Психиатра все-таки прислать?!

Врачиха развернулась и стремительно вышла из палаты, обдав халат медсестры потоком воздуха. Девушка вновь показала мне гримасу — то ли презрения, то ли сочувствия — и выскочила из комнаты. Из коридора донеслись обрывки фраз врачихи. Что-то там было про успокоительное.

Когда женщины вышли, я обозвал себя идиотом. Кто меня дернул за язык?! К чему было говорить про сына? Еще и после неудачного самоубийства, как они наверняка думают. А теперь есть повод для лишних мыслей о психическом здоровье их нового «больного», Кирилла Кораблева…

— Кораблев, на уколы, — голос прошедшей мимо медсестры прозвучал как-то необычно.

Скрытно? С умыслом? Я вздохнул, огляделся — один из соседей безучастно уставился в книгу, другой настойчиво возился в глубинах тумбочки. Кровать подо мной скрипнула и отпружинила. Теперь медленно выйти из палаты и идти на звук голоса. Мышцы еще болели, но я ощущал — со мной все нормально.

Голубоватый кафель процедурной рассекали трещины, местами замазанные черным раствором. Приборы — шприцы, щипцы, зажимы — звеня, метались по металлу стола, за которым сидела медсестра. Все та же девушка, что корчила мне гримасу. Титановый отблеск стыл в ее глазах.

— Кораблев, колем антибиотики. Штаны снимайте, — кивнула в сторону кушетки.

Подошел, стянул с одной стороны тренировочные штаны. Звон одиночный. Что она там собралась колоть. Еще раз бряцанье металла о металл. Когда заслышал шаги за спиной, я не вытерпел, двинул резинку брюк вверх и развернулся.

— Что такое, Кораблев?

— Откуда я знаю, что это антибиотики?

Лицо девушки опять исказила гримаса. Снова презрение. И сожаление — так мне показалось. Да, похоже на жалость какую-то — как к дурачку, которого обвели по пьяни вокруг пальца, а потом сами и пожалели, дали все-таки денег на опохмел.

— А что я вам колоть должна? Героин, что ли? — сестра нетерпеливо взмахнула шприцем, — Давайте, пациент, не задерживайте.

Я медленно потянул штаны еще выше. Попятился к дверям, не выпуская из виду девушку.

— Кораблев, вам лечиться надо, пневмония у вас! Это нарушение дисциплины!

— Я от уколов отказываюсь. Я знаю, это не био… Нет, не антибиотики!

Когда она резко шагнула в мою сторону, я схватил ее запястье и резко сжал. Девушка вскрикнула, но шприц не выпустила.

— Я отказываюсь! — заорал я, встряхнул ее руку, выворачивая. — Отказываюсь от ваших лекарств! Это успокоительные, я слышал! Это она вам сказала!

Я выскочил из процедурной.

Быстрым шагом в палату. Собраться, других вариантов нет. Что нужно? Почти ничего, можно уходить в этом же. Только как? На мне — тренировочный костюм, который принесла Настя. И на том спасибо. Куда ехать? Как? На какие деньги? За окном начиналась буря — грозовые тучи уже наползали на кусочек неба, скудно видимый из окон больницы.

И голос. Я слышал голос. Голос шел изнутри. Это была Марина. Только ей было позволено влезть ко мне в душу шесть лет раз назад, вернее, я сам впустил ее туда.

— Я жду тебя.

Да, я тоже ждал. И почему-то знал, что единственная возможность увидеть ее — бежать отсюда. Быстрее покинуть больницу, где врачи хотели напичкать меня успокоительным и, возможно, оставить гнить здесь.

Возможно, я и в самом деле сошел с ума. Но если надо было стать сумасшедшим, чтобы вновь увидеть дочь — я был готов к этому. Я спешно вышел из палаты и направился к концу больничного коридора. Вслед неслись голоса, но я не оборачивался. Просто вышел на лестницу, проскакал несколько пролетов, морщась от боли в мышцах при каждом прыжке, и выскочил из здания больницы.

На улице было слякотно и сумрачно. Ноги в тапочках быстро замерзли, напомнив холод там, под водой. Я двинулся к огонькам машин — поток потрескивал по лужам в нескольких десятках метров от меня. Рука взметнулась, пытаясь привлечь того, кто захочет подвезти безумца, сбежавшего из больницы в спортивном костюме.