Мишель Ричмонд - Ты его не знаешь

И только в июне, когда после первой беседы прошло приблизительно полгода, Торп сообщил, что пишет книгу. Мы обедали в ресторане «Панчо Вилья». Сидели у окна, уплетали буррито [10] Лепешка с мясом, сыром и бобами. , а Торп отпускал замечания по поводу прохожих. Для каждого у него находилась история: сердитая тетка, толкающая детскую коляску ценой в пятьсот долларов, украла ее у доверчивой мамаши; шествующая под ручку симпатичная парочка приехала в город по делам фиктивной фирмы, и вдобавок оба изменяют своим супругам. Имелась у Торпа такая привычка — придумывать жизнь совершенно незнакомым людям. Подозреваю, их собственное житье-бытье было куда менее увлекательным, чем придуманное Торпом.

И вдруг Торп отхлебнул лимонада и объявил:

— А у меня новость.

— Правда? И какая?

— Я пишу книгу.

— Это же замечательно! — откликнулась я и не покривила душой.

Торп давно мне признался, что мечтает стать писателем. Еще в аспирантуре пытался публиковать короткие рассказы, но после серии отказов у него опустились руки. Где-то в столе у него валялся недописанный роман. «Как у половины кафедры английской литературы», — сказал он мне, легко отмахнувшись от нескольких лет работы.

— Роман? — поинтересовалась я.

— Нет, это документальная вещь.

— О чем?

Он закусил губу, повертел в руках вилку и после долгого молчания сказал;

— О Лиле.

Я решила, что ослышалась.

— Что?

— Похвальное слово ее жизни и расследование ее смерти.

Фраза прозвучала заученно, словно он уже не раз произносил ее. Однако сама идея книги о Лиле была настолько несуразна, что я подумала: он смеется!

— Не смешно, — буркнула я. — К чему такие шуточки!

— Да ведь история захватывающая! Думаю, многим будет интересно почитать.

Я отодвинула тарелку.

— Вы… серьезно?

Я еще надеялась, что сейчас он скажет: «Шучу, конечно!» Но он молчал. Мимо прошел человек с целой сворой собак на поводках, и Торп, довольно глупо, попытался разрядить атмосферу:

— Парень оставил прибыльную карьеру врача, чтобы осуществить свою мечту — выгуливать чужих собак.

— Лила вам не история! — чуть не крикнула я, и семейная пара за соседним столом, удивленно вскинув головы, уставилась на меня. — Она моя сестра!

Торп бросил на соседей извиняющийся взгляд и тихо заговорил:

— Прости. Мне следовало сказать как-то иначе. Но понимаешь, все это время я слушал твои рассказы о Лиле и думал: сколько же еще неясного в этом преступлении. У полиции людей наперечет и денег негусто. Для них расследование гибели Лилы — рутина, отвлекающая от стоящей работы. А мне, быть может, удастся взглянуть на произошедшее свежим глазом.

— Надеетесь отыскать щели, в которые они еще не заглядывали?

— Послушай, кто-то должен что-то знать. Выясню хотя бы, с кем Лила встречалась.

— Хотите поиграть в частного сыщика — ради бога. Но не пишите об этом! Лиле это было бы противно.

Я еще и рта не закрыла, а у Торпа уже был готов ответ:

— Она была исключительной личностью, чрезвычайно одаренной. Книга станет данью ее памяти.

Щеки у меня горели.

— Вы ведь даже не были знакомы!

— А мне кажется, я знаю ее целую вечность. Если б не ты, она так и осталась бы не более чем заметкой в газете. Благодаря тебе Лила стала реальным и очень важным для меня человеком.

— Я вас умоляю, как друга прошу…

Я рассказывала Торпу, что сестра пуще глаза берегла свою личную жизнь. Эдакая навязчивая идея. Потому и жила дома: съемную квартиру пришлось бы с кем-нибудь делить. Потому и к телефону редко подходила и почти не имела друзей. Возможно, этим отчасти объяснялась и ее увлеченность цифрами — и цифры не фамильярничают. Общение с ними лишено сумятицы эмоций. Математике присущ внутренний порядок, которого недостает человеческим взаимоотношениям. Воображаю, в какое состояние привели бы сестру портреты, заполонившие газетные страницы, постоянное упоминание в теленовостях ее имени. А книга — и того хуже. Книги переходят из рук в руки, оседают на полках библиотек. В книге Лила навечно останется жертвой.

Торп откинулся на спинку стула.

— Я зашел слишком далеко, чтобы отступать, но с твоим согласием мне будет легче. Первый черновой вариант готов почти наполовину. Мне бы хотелось, чтобы ты взглянула. Я уже и агента нашел.

— А вам не пришло в голову спросить меня, прежде чем браться за перо?

Он промолчал.

— А я вам верила…

Какой же я была дурой! Эти бесконечные расспросы, вечное царапанье в блокноте… А я-то как идиотка откровенничала с ним, даже не задумываясь, зачем ему это нужно!