Александр Бондарь - Ночной кабак

Коля заварил себе крепкий чай, всыпал туда несколько ложек сахара - и так сидел, потягивая чай и дожидаясь констеблей.

...Прошла неделя. Констебли не заявились. Коля вздохнул спокойно. "Гуляем!" - Решил он. И отправился в ближайший русский ресторан, где принял на грудь несколько рюмок водки, после чего ему стало необыкновенно хорошо, и на глаза попалась очень красивая светловолосая девушка, которая сидела, залумчиво склонив голову и слушая музыку, или, может, думая просто о чем-то о своем, о девичьем.

Очарованный Коля отодвинул от себя тарелку с вкусными пельменями и направился к девушке. Как будто бы специально оркестр заиграл красивую, плавную мелодию. "Привокзальная" Гарика Кричевского приглашала публику на медленный парный танец.

- Девушка, можно вас пригласить?..

Красавица вздрогнула, словно бы проснулась.

- Конечно, можно.

Коля взял ее за руку, и они пошли туда, где плавно, в такт мелодии, перемещались пары.

- Как тебя зовут? - Спросил Коля красивую девушку.

Та ответила не сразу. Катя повернула голову и внимательным, кошачьим взглядом, смотрела на молодого человека. Она смотрела прямо в глаза, смотрела, не мигая. Коля улыбнулся.

- Катя. - Сказала девушка, улыбнувшись в ответ. - А тебя как?

Дмитрий Степанович проснулся, услышав шум в прихожей. Он медленно встал с постели. Шум делался все яснее и конкретнее. Из прихожей доносились два голоса - один Кати, а другой мужской. Оба голоса были очень пьяными.

Дмитрий Степанович подошел к двери и осторожно выглянул. Катя, сняв куртку и бросив ее на пол, обнималась с неизвестным Дмитрию Степановичу молодым человеком уркаганской наружности. Дмитрий Степанович закрыл дверь.

Поздним утром Дмитрий Степанович вышел в ванную. Он умылся и почистил зубы, без удовольствия глядя на себя в зеркало. "Каждый прожитый день, подумал он, - это приближение смерти. Каждый прожитый день - и мне остается жить на один день меньше." Подобные мысли лезли ему в голову обычно с утра, и Дмитрий Степанович даже не старался их гнать.

Умывшись, он осторожно подошел к Катиной комнате. Остановился, взявшись за дверную ручку. Любопытно было взглянуть на нового хахаля. Дмитрий Степанович в задумчивости пожевал губы. Потом медленно, стараясь не производить шума, открыл дверь.

Катя и ее хахаль лежали, обнявшись, полуприкрытые простыней. Оба спали. Дмитрий Степанович сморщился от отвращения и уже хотел закрыть дверь, как взгляд его упал на подозрительной наружности бугорок - что-то, оттопыриваясь, лежало в кармане кожаной куртки Катиного хахаля... Неужели, пистолет?.. Настоящий... Неужели же?.. У Дмитрия Степановича сперло дыхание. Повинуясь какому-то неясному, но решительному инстинкту, Дмитрий Степанович подошел ближе, наклонился, потрогал...

Пальцы его нащупали холодную сталь пистолетного дула. Дмитрий Степанович задрожал. Дрожь эта вышла настолько шумной, что он испугался как бы кого-нибудь не разбудить. Он быстро прошелся по остальным карманам куртки и в одном из них отыскал толстую, солидную финку.

Он стоял в нерештельности, разглядывая в руках две свои страшные находки. Что с этим делать? Сейчас или Катя или ее хахаль - кто-нибудь из них проснется.

Наконец, нашлось компромисное, прмежуточное решение. Пистолет Дмитрий Степанович положил обратно в карман кожаной куртки Катиного хахаля, а финку спрятал в кармане своей пижамы.

Потом быстро, стараясь не шуметь, вышел.

Обнаружив пропажу финки, Коля удивился, но отец девушки, с которой он вчера познакомился в ресторане, был последним, на кого Коля мог бы подумать. В конце концов он решил, что, очевидно, финка просто выпала из кармана. Мало ли где? Ведь он нажрался вчера очень прилично...

Проснувшись, они выпили с Катей чаю - одни, без Катиных родителей; те сидели, забившись в своей комнате и старались не выходить даже в уборную. Коля чувствовал себя отвратительно - в голове гудело, а чай поглощался незаметно - чашка за чашкой; хотелось не столько чаю, сколько просто чего-нибудь жидкого. Выпив последнюю чашку, он аккуратно погладил Катину руку, Катя ответила ему кротким, усталым взглядом.

Коля поднялся, накинул куртку. Потом взял Катю за плечи, посмотрел ей в глаза.

- Катя, - спросил он, - будешь меня любить?

- Буду, - ответила Катя. - А ты?

За окном свистел ветер. Там разыгралась настоящая пурга - хлопья белого пушистого снега, переворачиваясь и кружась, поднимались кверху. И в этом холодном, яростном танце тонуло все - и дома, и деревья, и крохотные, беззащитные фигурки одиноких прохожих.