Морис Ренар: Таинственное превращение

— Она еще в своей комнате, — заметила мадам де Праз. — Тем лучше. Я не хочу, чтобы она узнала о моем разговоре с тобой.

Графиня скользнула вниз по лестнице черной обманчивой тенью и заперлась в своем кабинете.

Все еще думая о событиях, грозивших провалить все ее надежды, Елизабет, графиня де Праз, вынула из-за корсажа маленький ключик, с которым никогда не расставалась, и стала отпирать несгораемый шкаф.

Четыре секретных замка щелкнули один за другим. Тяжелая дверца повернулась на петлях.

Показались виньетки всевозможных ценных бумаг, заполнявших сверху донизу железный шкаф. Мадам де Праз вынула несколько пачек, прикосновение к которым, по-видимому, доставляло ей величайшее наслаждение, и собиралась было засунуть руку в темную глубину шкафа, как вдруг голос наверху оборвался и умолк.

Графиня поспешно положила все на место: засунула разрозненные пачки ценностей в глубину, прикрыла их другими, захлопнула стальную дверь, защелкнула замки и снова спрятала ключ на своей чахлой груди.

В семь часов вечера Жан Морейль, предварительно условившись по телефону, позвонил у дверей своего друга, нотариуса Фейяра, самого «светского» нотариуса в Париже. В этот вечер Жан Морейль и Фейяр должны были присутствовать на первом представлении лирической драмы. Они условились вместе пообедать в одном из кабаре, так как Жану Морейлю необходимо было побеседовать с джентльменом нотариусом.

Тот ожидал его во всеоружии. На обоих друзьях были одинаковые костюмы, уравнивавшие чиновника с денди: черный макфарлан, шелковый цилиндр, белый фуляр на шее и почти одинаковые трости. Однако между банальным шиком должностного лица и изящной манерой Жана Морейля была целая пропасть.

— Ага! Явился, наконец, красавчик!

Жан Морейль шутливо от него отмахнулся. Фейяр продолжал:

— Ладно, ладно, сказочный принц! Ты, каналья, сам знаешь, что хорош! Поглядите-ка на этого Антиноя! Ну-ка, походи немного, покажись! Откуда, черт возьми, у тебя эта гибкость? Нет? Не хочешь мне доставить удовольствия? Ну, тогда расскажи, зачем пришел ко мне. Я уверен, что только дело могло заставить тебя ко мне явиться… Что же это? Покупка бумаг? Недвижимости? Говори. Выйдем… Ты расскажешь по дороге.

— Вот что, — начал Жан Морейль. — Со мной удивительнейшая история…

— Женишься?..

— Ты угадал.

— На ком?

— На мадемуазели Лаваль, дочери исследователя Африки. Ты смеешься?

Они уселись в экипаж, и Фейяр объяснил:

— Я смеюсь по двум причинам, старина. Прежде всего, я доволен, очень доволен твоим выбором. Жильберта Лаваль — восхитительная девушка, о ней говорят очень много хорошего… очень избалована, само собой разумеется, но, несмотря на это, по всеобщим отзывам, у нее прекрасный, твердый и прямой характер.

— Вот не ожидал, что ты так осведомлен!..

— Тебе, видишь ли, повезло, как всегда: я — их нотариус. Но я улыбнулся главным образом из-за тетушки, мадам де Праз, и ее сынка!

— А в чем дело?

— Как! Ты не понимаешь? Ведь ты разбиваешь их тайные мечты!..

— Должен тебе признаться, — заявил порывисто Морейль, — что я почти ничего не знаю о семье Лавалей и что…

Нотариус вперил в него насмешливый, недоверчивый взгляд. Жан Морейль, опустив глаза, рассеянно играл перчаткой.

— Да что ты, право? — воскликнул Фейяр. — Насмехаешься надо мной, что ли? С тобой никогда не знаешь…

— Уверяю тебя… И если бы ты мог…

— Ты не шутишь?

На него глядели голубые умные, полные энергии глаза.

— Если ты можешь что-нибудь мне рассказать о семьях Лавалей и Празов, — сказал Жан Морейль, — прошу тебя, сделай это… Я люблю мадемуазель Лаваль и на ней женюсь, но до сих пор нисколько не интересовался намерениями мадам де Праз и ее сына. Правда, я видел мадам де Праз, но только мельком; а что касается Лионеля де Праза, то я иногда с ним встречаюсь и совершенно к нему равнодушен… не симпатизирую, это будет вернее. Уверяю тебя, что не пришел к тебе затем, чтобы о них расспрашивать. Посвяти меня только в таинство брачного контракта…

— Хорошо, — ответил нотариус. — Прости меня за мои сомнения. Но мне так странно, что ты пускаешься в такое дело вслепую… Наша задача, видишь ли, не соединять любящие сердца, а сводить семьи, которые уверены, что подходят друг другу. Вот почему ты так удивляешь меня. Кроме того, дорогой мой, я никогда в жизни не привыкну к этому твоему настроению, которое на тебя временами находит…