Морис Ренар: Пещера чудовищ

Морис Ренар

Пещера чудовищ

Рассказ

Перевод с французского Н.Рыковой

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Неожиданное приглашение

2. Я становлюсь палеонтологом

3. В пещере чудовищ

4. Таинственный посетитель

5. Воскресшее чудовище

6. Трагедия в "Вязах" ____________________________________________________________________________

Приступая к своему повествованию, я прежде всего должен заявить, что не намерен писать научного исследования. Я человек простой, коммерсант, совладелец торгового дома Браун - Дюпон и К°, торгующего швейными машинами на Севастопольском бульваре. Я случайно сделался свидетелем изложенных здесь событий и рассказываю их, как умею. Заявляю это во избежание недоразумений. Я не хочу, чтобы ученые увидели в моих скромных заметках неуместные претензии, а люди рядовые приняли бы их за научный труд, недоступный их пониманию.

1. Неожиданное приглашение

25 марта 19.. года утром, одеваясь в своей холостой квартире, помещавшейся над магазином, я не слишком торопился: мне надо было сообщить моему компаньону, Брауну, нечто для него непредвиденное, и я не знал, как он к этому отнесется.

Браун, как и я, холостяк. Его квартира помещается рядом с моей.

- Знаете, Браун, - сказал я, входя в его комнату, - один из моих друзей пригласил меня провести у него летние каникулы.

С этими словами я протянул ему полученное утром письмо, в котором стояло:

Дорогой друг!

Отвечая на мое декабрьское письмо, вы признались мне в своем пристрастии к деревенской жизни. Почему бы вам не приехать ко мне в "Вязы"? Рассчитываю на вас и не приму отказа. Разумеется, я жду вас на весь сезон, если можете. Погода будет прекрасная. Приезжайте теперь же. Я вас жду. До скорого свидания.

Ваш Р. Гамбертен

Прочитав письмо, Браун с усмешкой посмотрел на меня.

- Кто этот Гамбертен? - спросил он.

- Друг детства. Мы вместе учились, а потом как-то перестали встречаться. Он был богат и так много путешествовал, что почти разорился, и теперь живет у себя в имении. Что он там делает, я не знаю. По всей вероятности, ничего. Он приглашает меня, конечно, для того, чтобы не скучать в одиночестве.

- Идите укладываться, Дюпон. Я счастлив, что могу доставить вам удовольствие. После двадцати лет работы вы, конечно, имеете право на шесть месяцев отпуска. Поезжайте сегодня же.

Я пытался отказаться, но Браун не захотел меня слушать. Дело в том, что мне не так уж хотелось ехать. От этой внезапной свободы я вдруг почувствовал какую-то пустоту. Передо мной был полугодовой отпуск, а мне казалось, что я стою у края какой-то пустыни. Но Браун решительно выпроводил меня за дверь, не слушая моих доводов.

Войдя к себе в комнату, я принялся шагать без смысла и цели по всем направлениям, пока ко мне не вошла мадам Гренье, присматривавшая за нашим хозяйством.

Ее появление заставило меня взять себя в руки.

- Мадам Гренье, - сказал я, - я уезжаю. На целых шесть месяцев! Завтра я сделаю кое-какие покупки, а во вторник - в дорогу. Вы ведь будете заходить сюда и время от времени прибирать квартиру?

Во вторник в восемь утра я уже сидел в вагоне. Мне предстояло провести в нем весь день, до самого вечера, выходя только на станциях, где нужно было пересаживаться.

Теперь я должен признаться, что не знаю, как поступить... Настоящий писатель, конечно, справился бы с этим очень легко, но я-то не знаю, как это делается. Лучше уж сказать все прямо, как есть.

Я не хочу говорить, куда именно я поехал. Открыть то, что там произошло, значит нанести этому месту большой ущерб: путешественники стали бы его избегать, а местные жители - они не знают того, что я расскажу, может быть, покинули бы его совсем.

Поэтому я скрою название этого места. Я даже постараюсь не сказать ничего такого, что могло бы его выдать. А если в неизбежных описаниях можно будет усмотреть отдельные детали, которые в совокупности своей характерны для какой-то определенной местности, умоляю читателя не заниматься сопоставлением этих деталей.

К вечеру я добрался до места. Это была довольно заброшенная станция. Гамбертен не приехал меня встречать. Ко мне подошел старик крестьянин, говоривший на местном наречии, взял мой чемодан и усадил меня в пыльный расшатанный экипаж - это была настоящая музейная редкость.

Мне не пришлось много разговаривать с моим возницей. Его ужасный выговор утомил меня. Я узнал, что он служит в "Вязах" садовником и кучером и что его зовут Тома Дидим.

Было уже темно, когда мы, выехав из леса, внезапно очутились перед белым фасадом большого дома.