Антон Леонтьев: Потрошитель душ

– Если я должен подавиться, то не буду есть! Если мне суждено поскользнуться на льду и сломать хребет, то не буду выходить из дома!

– Не забывайте, вам сегодня еще возвращаться – а на улице гололед… – заметил тот же голос, но супруга остряка зашипела на него, призывая к порядку.

Графиня, поглаживая пальцами висящий на шейке бриллиант, думала, что вечер, хоть и пошел не так, как планировалось, вполне удался. И завтра только и будет разговоров, что о предсказании и скорой кончине Державина-Клеопатрова.

И вот будет жуть, если он в самом деле до конца года отдаст богу душу!

– Месье, я не могу предсказать все с точностью до запятой… – произнес мэтр, но Державин-Клеопатров вцепился ему в руки и закричал:

– Можете! Я же вижу, что можете! Скажите правду! Я имею право знать ее!

– Друзья! Пройдемте в салон, там накрыт стол для любопытного ментального эксперимента, коий нам желает продемонстрировать мэтр Гийом! – пригласила графиня.

Нет, Державин-Клеопатров явно не в себе. Наверное, пьет много. Да и, говорят, злоупотребляет опиумом. Надо отказать ему от дома, потому что он ей так всех гостей до смерти перепугает…

Гости в самом деле выглядели испуганными, но с большим интересом следили за развитием драмы.

– Я имею право знать! – повторил беллетрист. – Хотите денег? Заплачу сколько нужно! Я богат, мои книги, признаюсь, полное дерьмо, но людишки их обожают и исправно платят…

– Глеб Трофимович! – призвала его к порядку графиня, поморщившись. В прежней жизни у нее в ходу бывали и не такие выражения, но времена изменились – теперь она белая кость и голубая кровь!

– То, что вы услышите, вам не понравится! – предупредил мэтр. – Но если вы настаиваете… Сядьте! Закройте глаза! Расслабьтесь!

Беллетрист послушно опустился в кресло, а медиум встал за спинкой, обхватил лоб закрывшего глаза Державина-Клеопатрова и застыл как статуя. Прошло несколько томительных минут, после чего медиума вдруг с силой отбросило назад, да так неожиданно, что все ахнули.

– Трюк, дорогая моя, такое может любой акробат! – произнес кто-то шепотом.

Трюк не трюк, но произошедшее произвело неизгладимое впечатление. Тяжело дыша, мэтр Гийом шаркающими шагами приблизился к беллетристу и дотронулся до его плеча.

– Вы свободны, месье! Я увидел то, что мне нужно.

Глеб Трофимович вскочил и с деланым весельем гаркнул:

– Милые мои, что у вас рожи такие кислые? А вы, мэтр, отчего молчите? Неужели меня придушит во сне юная любовница? Или я упаду, сраженный апоплексическим ударом, пересчитывая мешки с деньгами от моего издателя?

Месье Гийом посмотрел на него и сказал:

– В вашем случае, увы, печать смерти однозначна. Что бы вы ни предприняли, изменить то, что случится до конца года, нельзя.

– То, что я умру, мне ясно! – отозвался беллетрист, хорохорясь. И шутливо пригрозил собравшимся пальцем. – Но и вы все тоже, милые мои поросятки! И вы все тоже! Ибо бессмертных людей не бывает! Разве что наш парижский друг и его древнеегипетский предок, жрец богини Исиды! Так ведь?

Мэтр устало произнес:

– Да, мы все умрем. И я в том числе. Но дату я предпочитаю не знать. А вот вы хотели…

– Так от чего я умру? – спросил Державин-Клеопатров. – Неужели от банальной инфлюэнцы? Господи, чувствую, что у меня начинается простуда!

Месье Гийом поднял на него глаза и сказал:

– Вас убьют, месье. Вырежут сердце.

– Ах! – воскликнула одна из дам, падая в обморок, то ли настоящий, то ли притворный. А Захар объявил на всю залу:

– Поручик Григорий Аполлинарьевич Юркевич!

Появление поручика тотчас все изменило. Видимо, слова мэтра были столь ужасны, что о них хотелось тотчас забыть. Беллетрист, то ли потрясенный, то ли погрузившийся в думы, сел в кресло и не принимал участия в светских беседах.

Все остальные глазели на красавца поручика, который, лихо подкручивая ус, гарцевал возле смущенной графини. Без сомнения, они выглядели удивительно гармоничной и невероятно красивой парой. Но проблема заключалась в том, что графиня была замужем, а поручик – беден как церковная мышь.

Хозяйка дома пребывала на седьмом небе от счастья от одного вида человека, с которым изменила супругу. Но ведь граф сам виноват! А Гриша такой… Такой страстный… В особенности когда они проводят время tête-à-tête…

Взгляд графини упал на сидящего в кресле беллетриста Державина-Клеопатрова. Отойдя к Захару, ожидавшему указаний, она тихо произнесла: