Антон Леонтьев - Потрошитель душ

Держа в одной руке бриллиант, он протянул ему другую свою короткопалую, совсем не артистическую пятерню, покрытую густыми рыжеватыми волосками.

Блеснув глазами, мэтр ответствовал:

– Месье, мне не нужна ваша рука, чтобы увидеть печать смерти на вашем челе. Вы скончаетесь до конца года!

Беллетрист дернулся, и его попытка публично высмеять медиума, поскольку разного рода колдунов он на дух не переносил, считал шарлатанами и выводил в роли мерзавцев и пройдох в своих развлекательных романах, пользовавшихся огромной популярностью, провалилась. Но, не желая примириться с поражением, Державин-Клеопатров со смешком продолжил:

– Какого, позвольте полюбопытствовать? 1977‑го? С учетом, что сейчас на дворе год 1913‑й, а мне сорок два, перспектива прожить еще шестьдесят четыре года и скончаться старцем Мафусаилова возраста не так уж дурна!

Все рассмеялись, атмосфера, рожденная прямолинейной, повеявшей могильным холодом фразой француза, разрядилась.

– Увы, нет, месье! – тихо возразил медиум. – Печать смерти видна более чем отчетливо… Вы умрете до конца этого года!

У всех собравшихся, даже у молчаливого барона, вырвался крик негодования – на дворе была середина ноября!

Державин-Клеопатров, нервно усмехнувшись, просунул указательный палец правой руки под воротник, машинально поправил и так безукоризненно сидящий галстук и произнес:

– Не много же вы мне отвели, милейший!

– Не я, а судьба, месье. Судьба!

Возникла неловкая гнетущая пауза, обстановка могла взорваться в любую секунду, но тут, по счастью, Захар на всю залу объявил:

– Князь и княгиня Бобруйские! И полковник Цицер с супругой!

Графиня метнулась к двери, а беллетрист, сжимая в руке бриллиант, произнес:

– Что ж, ведь на кону небывалая ставка – моя жизнь! Потеря для литературного мира Петербурга, точнее для всей России, будет невосполнимая. В особенности для моего издателя, который на мне обогащается непомерно. Но на кону и ваша честь, мэтр! И профессиональная репутация. Скажи вы, что я скончаюсь через двадцать лет от, скажем, укуса кобры в Нубийской пустыне, никто и никогда не был бы в состоянии проверить это. Но вы отвели мне всего шесть недель земного существования!

Было заметно, что предсказание медиума, в правдивость которого беллетрист не верил, его все же задело, причем очень сильно.

– Ах, Глеб Трофимович, поведайте нам лучше сюжет своего нового увлекательнейшего романа, который должен выйти к Рождеству! – воскликнула графиня, вернувшаяся к гостям и пытавшаяся сменить неприятную и грозившую ненужным скандалом тему.

– Сюжет прост: в нем убивают известного медиума! – с усмешкой проговорил Державин-Клеопатров. – Однако давайте вернемся к моему предложению. Ставлю… Ставлю пять тысяч рублей золотом, что доживу до выхода своей новой книги, намеченного на Рождество! Ведь месье пророчит мне кончину в декабре…

Все уставились на медиума, но тот, склонив голову, ничего не ответил.

– Приглашаю всех ко мне на разговение! – дерзко продолжал беллетрист. – И вас, месье, конечно, тоже. Правда, судя по вашим подсчетам, мне тогда не празднество организовывать надобно, а собственные похороны!

– Глеб Трофимович! – попыталась снова унять его графиня, но прочие гости с большим интересом следили за развитием событий. Заметим, многие пришли сюда не только для того, чтобы взглянуть на прославленного провидца, но и чтобы поглазеть, как графиня будет принимать в мужнином доме, в отсутствие супруга своего любовника, поручика Юркевича.

А тут новый скандал, да еще такой… Такой жуткий!

– А какова будет ваша ставка, месье? – спросил Державин-Клеопатров, избегая смотреть на медиума. – Хрустальный череп, украшающий вашу спальню, или колода карт, пропахшая серой?

Медиум воздел к потолку тонкие белые пальцы, а потом снял с одного из них явно старинный перстень с необработанным плоским темно-зеленым изумрудом, на котором было что-то вырезано.

– Он принадлежал моему пращуру, египетскому жрецу богини Изиды, – сказал он тихо. – Можете удостовериться, что это не подделка!

Бросив взгляд на перстень, беллетрист кивнул:

– Отлично! Тогда все присутствующие стали свидетелями нашего пари, месье. И прошу вас не терять и не отдавать в залог перстень в ближайшие недели – он мне еще пригодится!

Беллетрист неловко взмахнул рукой, и бриллиант, который он все еще держал в руке и о котором напрочь забыл, перелетел через всю комнату, задел висящий на стене кривой турецкий ятаган, отчего тот покачнулся, и, зацепившись цепочкой за каминную решетку, повис на оной.