Станислас-Андрэ Стиман - Шестеро обреченных

Несмотря на все желание поторопить женщину, месье Ванс поостерегся прерывать ее рассказ. Он уже был научен опытом, что просить таких людей быть более лаконичными — напрасный труд.

— Сегодня утром я, как обычно, с завтраком на подносе поднялась в спальню хозяйки... И вот стучу, но никакого ответа... Я опять стучу: гробовая тишина... Тогда я, черт возьми, вхожу и... вижу, что хозяйки в спальне нет и даже постель не расстелена... Как вы понимаете, вначале я подумала, что хозяйка попросту ночевала, как говорят, не дома, но она столь хорошего поведения, столь благоразумна... Тогда я сказала себе: «Сейчас она придет, и все объяснит сама».

— Но она не пришла?..

— Да, месье, она не пришла... Вот я и подумала, что ее похитили! Ведь она такая хорошенькая, а в мире столько злых людей! Я решила обратиться к вам, потому что хозяйка мне много рассказывала о вас... Я сказала себе...

Ее рассказ прервал телефонный звонок.

— Минуточку, мадам! — сказал месье Ванс и поднял трубку.

Пока он слушал, его лицо прояснялось.

— Очень хорошо, Вальтер. Только смотрите, не упустите его, старина. Связь будете держать с месье Воглером... Что? Арестовать? Нет, нет... Ни в коем случае, вы слышите меня?.. Идите за ним по пятам, но не трогайте его... До свидания.

Повесив трубку, месье Ванс обратился к своей посетительнице:

— Приблизительно в котором часу ваша хозяйка ушла вчера из дома?

— Где-то около полуночи.

— Так вы говорите, они сели в машину. А есть ли поблизости от вашего дома стоянка такси?

— Да, на площади, почти под самыми окнами нашей квартиры.

— Сейчас вы поедете со мной, — сказал инспектор Воробейчик, беря трость и шляпу.

В этот момент в дверь снова постучали, и вошедший полицейский молча протянул инспектору синий листок бумаги.

Месье Ване быстро развернул его, а когда прочел, то щеки его порозовели: итак, это было возможным!

Мгновение спустя он вышел из своего кабинета под нескончаемые причитания горничной Асунсьон.

А на его столе в центре бювара остался лежать тот синий листок в развернутом виде так, как он выпал из из рук месье Ванса.

На нем было написано:

МАТРОС ОТВЕЧАЮЩИЙ ПРИМЕТАМ НА БОРТ НЕ ВЕРНУЛСЯ тчк ЭТО БЕЛЬГИЕЦ ПО ИМЕНИ РАФАЭЛЬ ЭРМАНС тчк СОМНИТЕЛЬНОЕ ПРОШЛОЕ тчк КАПИТАН ЛЕСЛИ.

Втянув голову в плечи, мужчина шел по улице быстрым шагом. Воротник его демисезонного пальто был поднят, и он инстинктивно выбирал тихие улочки. Время от времени он оборачивался и бросал вокруг подозрительные взгляды. Можно было подумать, что он опасался слежки. Ему действительно было чего опасаться. Медленно продвигающееся вдоль тротуара такси следовало за ним по пятам, а его пассажир сидел, уткнувшись носом в боковое стекло.

— Черт возьми! — неожиданно пробормотал пассажир. — Да ведь он же направляется к квартире Сантера!..

И он не ошибся.

Уйдя накануне, не попрощавшись с месье Вансом, Жан Перлонжур провел ночь в какой-то сомнительного вида гостинице, а теперь слонялся по улицам. Ему неожиданно пришла в голову мысль спрятаться в квартире Сантера. Из утренних газет он узнал о гибели своего друга и поэтому не питал на свой счет никаких иллюзий. Теперь, если ему удастся ускользнуть от рук убийцы. то он попадет в руки правосудия и даже не сможет доказать свою невиновность. Поэтому он предпочел сам пойти на поиски убийцы и пасть от его пули...

Войдя в дом черным ходом, Перлонжур быстро поднялся на третий этаж. Выходит, вот здесь, на этом самом месте и был накануне убит Сантер... Горло перехватил спазм, и на какое-то время он ощутил себя самым несчастным из всех людей на свете, он был человеком, у которого убили всех его друзей.

Затем, подойдя к двери квартиры, он увидел, что она опечатана. Однако в его-то положении... Не задумываясь, Перлонжур сорвал пломбы и вставил в замочную скважину ключ, данный ему Сантером еще в те времена, когда тот предложил ему свое гостеприимство. В то время Перлонжур еще и не подозревал, что воспользуется им с таким опозданием и при таких обстоятельствах...

Зайдя в гостиную, Перлонжур захлопнул за собой дверь и направился к окну, чтобы приоткрыть ставни. Затем он в полном изнеможении опустился в кресло.

Вероятно, вчера он поступил неправильно, поддавшись импульсивному порыву — удрать. Теперь не было на свете человека, который не считал бы его убийцей. А вот если бы он дал себя посадить, то это испытание продлилось от силы несколько часов, и в настоящее время всем было бы совершенно ясно, что он невиновен.