Владимир Романовский - Наваждение

– Лови такси, – сказала она. – Поехали. Черт с тобой. Так я и знала.

В подъезде она велела ему:

– Говори поменьше. Мать у меня злая, а сыну твое уголовное влияние не нужно. Помалкивай. Ты мой соученик, в городе проездом.

Он хотел возразить, но передумал и просто кивнул.

Оказалось, что Крессида Андреевна прекрасно помнит Белинского, а Белинский ее. И чаем его когда-то поила, и пряниками угощала, и по голове ученичской непутевой гладила, и даже один раз зашивала ему брюки, порванные в драке. Есть такие женщины, у которых слабость к уголовникам.

– Ну, как поживаешь? Чем занимаешься? – радушно спрашивала она, собственноручно наливая чай.

В иных обстоятельствах Фотину бы это шокировало, но в данный момент мысли ее заняты были совсем другим.

Белинский пил чай в кухне, вежливо беседовал с Крессидой Андреевной, рассказывал, что работает в Перми, в театре, осветителем. Женат, детей нет. Бритву забыл в поезде.

Пришел умный сосед Валерий Палыч в трусах, майке и синих тапочках, и попросил посмотреть игру команды «Зенит», потому что, стеснительно сообщил он, у него телевизор испортился. Ему предложили чаю, и он помялся, но согласился, косясь на Белинского, и устроился в проходной комнате перед телевизором. Пришла его жена с бутылкой каберне и ветчиной, и сказала, что тоже хочет смотреть футбол, но может и за столом посидеть, дети уехали на неделю к бабушке, в доме одной тоскливо. Потом пришли соседи слева, волнующиеся по поводу мусоропровода. Вероятно, они тоже хотели чаю, но Крессида Андреевна с ними быстро разобралась. Чай подан был в проходной комнате, Белинский занял место в кресле, познакомился с гостями, и странным образом произвел на них самое благоприятное впечатление. Постепенно все увлеклись его россказнями о Перми, о театре, о зрителях, об актерах и актрисах и закулисных интригах. Ну и что, что внешность бандитская. Попробуй поработай в театре осветителем – еще неизвестно, какая у тебя будет через пару лет.

Хотя, конечно же, дамы и господа, и Валерий Палыч, коротко остриженный, лысеющий, в старомодных очках; и жена его Анастасия Тарасовна, дама росту небольшого, но телосложения мощного, с жесткими крашеными волосами, зачесанными назад, и глазами партийной функционерши советских времен, коей она, возможно, и являлась во время оно; и Крессида Андреевна в старом халате, с углами рта, загибающимися книзу; и сама Фотина с самодельным маникюром – все они в данный момент старались ублажить чем-нибудь именно Белинского – человека с внешностью бандита. Не потому, что боялись его – нет, хотя и витало в атмосфере что-то, говорящее, что человек этот не совсем безопасен – а именно потому, что он, вроде бы бандит, оказался на поверку вполне себе приличный человек, да еще и не глупый; и имел даже семью (этому все верили, кроме, разумеется, Фотины), и работал на вполне респектабельной должности. Это было приятно, хотелось его поощрить. Так поощряют пьяниц, у которых неожиданно открылись способности к инженерии или фермерству; туповатых невежд, вдруг выдающих на гора светлую мысль; спортсменов и актеров, пробующих себя на политическом поприще.

Белинскому внимание к его персоне, очевидно, нравилось.

По телевизору закончился футбол, и началась программа эстрадной песни, которую слушали вполуха – до тех пор, пока Белинский не обратил внимание и не выдал следующее:

– Сколько средств вбухано, а? И декорации, и освещение, и кондиционер, и телекамеры, и реклама в течение всей предыдущей недели. Шоу стоит миллионы, и всё для того, чтобы взрослые люди вышли и спели скучные слова под скучную музыку, со множеством повторений.

Все согласились. Тем более, что в этот момент трое взрослых людей на экране третий раз подряд исполняли припев песни, который звучал так:

Поздней ночью, когда гости разошлись, сын Коля вышел из спальни, познакомился с Белинским, и ушел в туалет, а Крессида Андреевна проснулась в своем кресле, сказала «Спать хочу, не могу, спокойной ночи», и ушла в спальню, Белинский сказал:

– Я могу и на полу, мне все равно.

– Нет уж, сейчас разложим диван и кресло. Кресло тоже раскладывается. Ляжешь на кресло.

Они вместе разложили и диван и кресло. Коля вышел из ванной, глядя в мобильный телефон и нажимая кнопки, Фотина сказала ему «Спокойной ночи!», он что-то ответил невнятное и удалился в спальню.