Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

— Но Боровский же нормален.

— Трудно сказать. Может, и так. Выглядит он нормальным, а вот здоров ли — скажут врачи-психиатры.

— Но почему он убивал? Его мотивы?

— Правильный вопрос, Божена. — Детектив улыбнулся и отхлебнул глоток оранжада. — Он знал завещание Миллера, знал, что борьба шла не за кубок и коньяк, а за неизмеримо более ценные вещи, но не знал, где они спрятаны, у кого и потому выжидал, тянул. Ждал год, второй…

— Значит, для него было важным выиграть время?

— Да. И поэтому в прошлом году, когда турнир уже шел к концу, так как Наталье Рожновской до победы оставался лишь один шаг, он не дал ей выиграть. Задушил ее, зная, что тем самым не будет выполнено главное условие завещания, и детям Миллера придется еще раз встретиться за шахматной доской.

— А почему он убил Марию Решель?

— Он обещал на ней жениться, обещал давно и не торопился с женитьбой. В этом году она поставила вопрос ребром: или свадьба, причем в Польше, так как она знала, что Боровский тоже собирался смыться в Швецию, а там мог от нее ускользнуть, или она его разоблачит.

— Она знала, что он убил Рожновскую?

— Наверняка догадывалась. Интерес Боровского к делам семейства Миллеров не мог не вызвать у нее подозрений, тем более что она сама дала ему один экземпляр завещания. От нее он узнал о размерах истинного богатства Нормана Миллера и об имущественном положении его детей. Боровский с Решель собирались уехать в Швецию, поэтому он предусмотрительно занялся вопросом продажи своего фотоателье. Продажа пансионата не представляла проблемы Жениться же на пожилой женщине, намного старше его, он и не собирался.

— Но убивать-то ее зачем?

— Ах, Божена, люди убивали и по менее значительным поводам. И даже вообще без них. Издавна известно, что избавиться от неудобной любовницы или невесты можно лишь двумя способами: или жениться на ней, или ее убить. Боровскому очень хотелось остаться свободным. А теперь скажи, почему Милевский стрелял в меня?

— Ну откуда же я знаю?

— А очень легко догадаться. Я ему мешал. Он рассчитывал на победу и имел все основания победить. Совесть его была чиста, он не убивал ни одну из женщин, и тем не менее. Ведь если бы он хотел меня просто попугать, мог бы выстрелить в потолок, в стенку, но не в меня. Ведь пуля просвистела около уха. Вот и подумай: умный человек хотел убить другого человека только потому, что тот ему мешал, мог спутать его расчеты.

— А почему же ты говорил, что это он убил обеих женщин? — спросил я.

— Неужели ты не знаешь, как обычно поступают: если хочешь, чтобы умный преступник признался в краже, обвиняй его в убийстве, если хочешь, чтобы он признался в убийстве, обвиняй его в глупости! За покушение на меня он может получить три года, процесс по обвинению его в убийстве Рожновской и Решель скомпрометировал бы его на всю жизнь. Правильно я говорю, полковник?

— Подполковник… Правильно.

— Ладно, подполковник, во всяком случае я еще раз поздравляю тебя, ты больше кого-либо заслужил эту звездочку. Такие, как ты, опытные, самоотверженные блюстители порядка как раз нам и нужны…

— Ты сказал, что Милевский хотел тебя пустить по ложному следу, — перебил я его. Дай ему волю, он произведет меня в генералы!

— Милевский — хитрая лиса, с ним надо держать ухо востро. И я держал и не очень верил тому, что он мне пытался внушить. Чтобы вам было понятно: Милевский не хотел, чтобы я узнал правду, так как это грозило ему потерей как отцовского состояния, так и тебя, Божена.

Девушка молчала.

— Уже в последних наших с ним доверительных беседах он утверждал, что подозревает Боровского. Этому можно верить и не верить. Что касается Марии Решель — пожалуй, он так и думал. А вот относительно своей сестры… Ведь он был убежден, что ее прикончил братец из Норвегии, так как именно у него был самый веский повод: шанс победить в турнире. Кроме того, его финансовое положение было безнадежным, ну и к тому же психическое заболевание…

— А почему он обвинил Нильсона и в убийстве Марии Решель? Какую цель он мог преследовать в данном случае, по мнению Милевского?

— Старую как мир: невозможность вернуть долг. Мы знаем сейчас, а Милевский знал это раньше, что пан меценас [4] Так в Польше принято называть адвокатов. оказался в труднейшем финансовом положении, по уши в долгах. Даже такая мелочь: ему нечем было заплатить за номер в «Альбатросе» — говорит о многом. Видимо, шведские братья не хотели больше давать ему в долг, вот и пришлось обратиться к Решель.