Валерий Фатеев - Город в законе - Магадан, триллер

— Фигня все это. Так и рыб, и свиней — и все жалеть? Жить надо проще.

— Просто живет скот. Пожрал, на самку вскочил… что там еще — сортир да логово.

Ничего больше словоохотливый Вовик не сказал. Встал и ушел в палатку. На леске валялся листок чозении — узкий и длинный, как лезвие ножа. Неужели этим он свистел?

Только полвоскресенья Старый Мангут дал нам передохнуть, и мы устроили баню.

Отмывшись и вдоволь напарившись, я решил познакомиться с островом Умары. Был час отлива, и широкая, ровная, как шоссе, перемычка соединила его с материком. Я неторопливо побрел к острову, мимо морских звезд и ракушек, широких листьев морской капусты.

А подойдя к острову, ахнул от изумления.

Глазам моим предстали огромные каменные валы, ярус за ярусом переходившие в широкую удивительно ровную площадку. Тысячи и тысячи лет неутомимое море шлифовало камень, и теперь он был гладким и сверкающим. Будто на лету остановленный, замер и обратился в камень гигантский водяной вал.

Над площадкой угрюмо возвышались утесы, и, поколебавшись мгновение, я начал карабкаться вверх. От старости узкие пластины сланца прямо под ногой ломались, как пересушенная бумага, и мелкой крошкой осыпались вниз. Осторожно, тщательно выбирая площадку для следующего шага и зацепки, я медленно шел все выше и выше.

Вдруг огромная глыба, казавшаяся такой надежной, под моей ногой дрогнула и вначале со змеиным шипом, а потом с гулким грохотом обрушилась вниз. Падая, глыба, как ножом бульдозера, срезала на своем пути все островки и кустики, цепляясь за которые я поднимался сюда.

Затылок мой похолодел — назад дороги не было.

Но не было ее и вперед. Угрюмые каменные глыбы — прямые родственники рухнувшей — нависали надо мной. Думаю, тут дрогнул бы и видавший виды альпинист. Я ткнулся влево, затем вправо и после одного из отчаянных прыжков понял, что еще шаг и все — сорвусь. До земли не меньше пятидесяти метров: мне, чтобы разбиться, хватило бы и куда меньшей высоты.

Руки и ноги мелко дрожали, мысли путались. Еле-еле я заставил себя успокоиться, отдохнул и стал обдумывать ситуацию…

— Ия-ия, — в лихом вираже скользнула мимо чайка, и неощутимый для меня воздушный поток легко подкинул ее вверх, к облачку, безмятежно плывущему над заливом Одян.

С легким шорохом из-под моей ноги скатился камешек и улегся где-то там, в россыпи.

Увы, я — не чайка, не облако и не камень. Никак не решалась моя задача. А время шло. Пробил час отлива, и волны с шипением наступали на землю. Полоска к берегу становилась все уже и уже.

Лагерь был не так уж и далеко, но кричать, звать на помощь мешали стыд и глупое самолюбие, да, наверное, и не долетел бы мой крик, не пробил слитный шум моря, ветра и птиц.

Вдруг я заметил, как от палаток отделился человек, столкнул в воду лодку, через минуту синим дымком стрельнул мотор, и лодка, поставив перед собой белые усы, ринулась к острову. Я угадал в ней Вовика. Он что-то крикнул мне и повернул за остров.

Я растерялся. Неужели Вовик не сообразил, в какую ситуацию я попал?..

Вдруг услышал близкий голос:

— Эгей, Студент! Держи.

Вовик восседал на ближайшем гребешке, крепко оседлав его ногами, и — удивительное дело — ни один камешек не осыпался от его движений.

Шлепнулась рядом веревка, и через минуту я уже был возле Вовика, в безопасности.

— Я за ставником смотрел, — предварил мои расспросы Вовик. — Биноклем повел — дела! Надо было предупредить тебя, а я не допетрил. О, здесь горы коварные. Я раз за баранами пошел, тоже — как ты попал, пришлось до морозов сидеть.

— Почему до морозов? — не понял я.

— Осыпь смерзлась, — серьезно пояснил Вовик, — и я по льду, как в этом… бабслее… А еще, был случай…

Я даже и не помню — сказал тогда хоть "спасибо", так Вовик заговорил меня…

В нашей разношерстной бригаде особо выделялся Ко- ляня — профессиональный охотник и рыбак. Впрочем, насчет рыбака крепко сказано — для этого Коляня был слишком ленив, он постоянно увиливал от тяжелой работы. Вместо шкерки и заметов то помогал поварихе, то вызывался топить баню, то возился в цеху… Ребята ворчали, но больше за глаза — Коляню побаивались. От уголовника и психопата держаться лучше подальше.

На Умары Коляня прибыл с тремя собаками. Шустрые голосистые лайки целыми днями шастали по тайге вокруг лагеря, появляясь возле кухни точно в часы обеда и ужина. Собаками Коляня очень дорожил.

Из-за них вся эта история, собственно, и случилась.