Анна Оранская - Сладкая жизнь

Пойми она сразу, о чем он, она бы поперхнулась, это точно, — а так с аппетитом жевала, взяв в руку бокал, поднося его к губам.

— Ну, в смысле совсем уехать? Да в ту же Англию — совсем…

— Андрей, кто-то говорил мне, что очень голоден…

— Я серьезно, Алла. — Он смотрел на нее пристально и действительно серьезно. — Хочешь уехать со мной — завтра, послезавтра, через неделю, ну через две? Хочешь? Осмотримся там, потом вернешься сюда, решишь все дела — и обратно ко мне…

Она все еще думала, что он шутит, просто странно так шутит. Но с другой стороны, он вообще какой-то странный был сегодня — сначала кольцо, такое жутко дорогое, почти две тысячи долларов, и непонятно с чего, а потом в ресторан, вместо того чтобы поехать с ней к себе домой, а теперь вот этот разговор. Она такое видела в какой-то мелодраме — там мужчина сначала дарил женщине кольцо, а потом объяснялся в любви, звал уехать с ним. Но Андрей не был похож на героя мелодрамы — равно как и на человека, который может объясняться кому-то в любви.

— Андрей, перестаньте — не то я сейчас подумаю, что вы зовете меня замуж! — Фраза показалась ей в меру кокетливой и в меру светской.

— В каком-то смысле — да…

Господи, ну конечно, он шутит! Он всегда шутил, и ему всегда удавалось ее рассмешить, и повод для шутки уже не казался ей странным — она же знает, что он никогда не был женат, и он знает, что она знает, и разница в возрасте известна им обоим, и то, что у нее семья. И еще они оба знают, что у них совсем другие отношения — она не могла сказать какие, поскольку задумалась об этом в первый раз, но другие.

Ей не понравилась эта мысль. Равно как и мысль о том, что она не знает, что будет дальше, — только сейчас осознав отчетливо, что это ведь не может продолжаться вечно, что рано или поздно все кончится. И что тогда? И, выпрыгивая из внезапно образовавшейся внутри пустоты — глубокой пропасти, на дне которой была выложена роковая цифра «сорок», из которой пахло одиночеством и бытом, рваными колготками и скучными праздниками, непониманием и дешевой туалетной водой, — с трудом растянула губы.

— То есть вы хотите, чтобы я стала вашей женой и мы уехали в Англию — я верно поняла? Но я ведь работаю, и у меня дочка, между прочим, уже взрослая. Да, забыла — у меня ведь и муж еще есть…

Она чуть развеселилась, сказав это, и отправила в рот очередной кусочек карпаччо. Который ухнул куда-то, может, в ту самую пропасть, исчезнув в ней без следа.

— Ну, с работы можно уволиться. — Он тоже улыбнулся наконец. — Дочку возьмем с собой — отдадим в частную школу, их там куча, в Англии. А муж — разведешься…

— Господи, Андрей, сразу видно, что вы никогда не были женаты. — Она восхитилась его наивностью. — Ну представьте, что мы с вами будем целыми днями сидеть дома, — вы же через неделю сойдете от меня с ума. А потом — потом я на семь лет старше, вы не забыли?

— Слушай, моя мать в пятьдесят два так выглядит, что… И вообще — давай забудем об этом, о возрасте. Ты мне нравишься, и в постели нравишься — и какая мне разница, сколько тебе лет, я ведь с тобой сексом занимаюсь, а не с паспортом? — Он усмехнулся. — Если тебя это смущает, можно пластическую операцию сделать. А хочешь огромную грудь? Правда, мне так нравится твоя, но, если хочешь, закажем любой размер.

— Андрей, вы все об этом! — Она отмахнулась от него со смехом. — Сейчас я вам нравлюсь — а завтра? А если я вам разонравлюсь завтра — вы меня оставите, бедную, несчастную, без гроша за душой, найдете себе другую, а мне что делать? Да и вы уже могли убедиться, что у меня ужасный характер, и еще я не умею готовить, и вообще… Так что вы меня точно бросите…

— Алла, ты не знаешь, что такое ужасный характер. А готовить — рестораны же есть. Так зачем разводиться? Ну можем контракт брачный заключить. С меня миллион долларов в случае развода — хватит?

— Миллион? — Она произнесла это задумчиво, хотя задумываться было нечего, она все равно не представляла, что это такое. А к тому же они шутили. Хотя при этом он говорил серьезно, а она — она задавала очень практичные, реальные вопросы, словно и воспринимала его всерьез. — Не знаю, не знаю. Да, а что мы будем там делать, в Англии? Преподаватели английского там вряд ли нужны — равно как и те, кто любит бегать от милиции по чужим подъездам…

Это была игра. Веселая, легкая, ни к чему не обязывавшая игра, однако она, кинув мячик на его территорию, теперь судорожно ждала, когда он прилетит обратно. И каким он прилетит.