Инна Бачинская - Дом с химерами

– Катя, добрый день! Вот, решил позвонить… – Голос приятный, слегка неуверенный.

– Добрый день. А мы в парке около вашего музея, пьем кофе.

– Можно присоединиться?

– Милости просим.

Он пришел через десять минут – приятный молодой человек в синей рубахе с короткими рукавами и джинсах. Галка впилась в него глазами, я бросала взгляды украдкой. Вчера было темно, и разглядеть нового знакомого как следует нам не удалось. Короткие волосы, карие глаза, глуховатый, очень спокойный и неторопливый голос. Хорошие руки… Настоящий кабинетный ученый – так и представляешь себе, как сидит он, глубоко задумавшись, с нижней челюстью какого-нибудь питекантропа в руке… Впрочем, нет, он же не профессор антропологии, он профессор истории! И в руках у него некий артефакт, кусок камня, обтесанного в виде женской фигурки… И он сидит не шевелясь, смотрит на нее, весь там… Думает, представляет себе эту женщину, местную красавицу или жену вождя племени. Горит настольная лампа, ночь, тишина, звезда смотрит в окно…

– Хорошая погода, – говорит Евгений неуверенно.

– Шикарная! – подхватывает Галка, пихая меня коленом – выражает восторг, не иначе. – Мы собирались на пляж…

– У вас отпуск? – спрашивает Евгений.

– Нет, отгул, – говорю я.

– А я не работаю, – сообщает Галка.

Разговор не клеится. Евгений явно не мастер разговорного жанра. Из тех однобоких профи, которые способны говорить только о работе – вчера, например, рот не закрывал: история города, история улиц, история первых поселений на территории… Мне вдруг приходит в голову, что я тоже однобокий профи, и ни о чем, кроме «Охоты», говорить не умею – недаром Ситников взбунтовался. А с другой стороны – что я без «Охоты»? Дерево без веток.

Опять Ситников, всюду Ситников… Если он сейчас материализуется прямо здесь из воздуха и моих мыслей, я даже не удивлюсь.

– А мы были в Доме с химерами, – говорит Галка кокетливо, подталкивая Евгения к знакомой теме.

– Вы? А что вы там делали?

– Там живет наш знакомый, артист.

– Я не понимаю, как там можно жить. Дом в аварийном состоянии, там даже электричества нет.

– А мы жгли свечи, – хихикает Галка. – Романтика!

– А вы верите в сверхъестественные явления? – спрашиваю я.

Евгений задумывается. Мы ждем.

– Не знаю, – наконец говорит он неохотно. – Не видел.

– А этот Дом с химерами – там ничего такого не происходило? Необычного? – настаиваю я.

– Необычного? – переспрашивает он в недоумении.

– Ну, может, на уровне сплетен и слухов…

– Чем вызван ваш вопрос?

– Понимаете, в доме что-то происходит! Глеб Кочубей, который там живет, слышит голоса, а еще один человек видел висельника и сразу удрал оттуда.

– Разумное решение, – кивнул Евгений. – Слухи есть всегда, но я ученый и слухами не увлекаюсь.

– Какие слухи? – спрашивает Галка, и глаза у нее загораются.

Евгений вздыхает.

– Понимаете, есть такие несчастливые и неудачные места… дома, улицы, где вечно что-то происходит. Так называемые патогенные зоны. «Патос» по-гречески «страдание», как вы знаете. Этот дом с самого начала был патогенным…

– А что там происходило? Привидения?

– Да нет, наверное… – Видно было, что он колеблется. – Среди обитателей дома был очень высок процент самоубийств и насильственных смертей. Мне рассказала об этом последняя из Шоберов, Каролина Августовна. Ее мать умерла родами, а отца в девятнадцатом году сожгли бандиты. Нянька увезла ее в деревню и заклинала не возвращаться в этот дом, называла его проклятым. Якобы кто-то из Шоберов погубил невинную душу, и теперь весь их род проклят… Такие были слухи.

Дом был закончен в тысяча восемьсот сорок восьмом году, и с тех пор, как говорит легенда, среди прямых наследников в каждом поколении случалось несколько насильственных смертей и самоубийств. То ли вода там какая-то не такая, то ли река подземная протекает, то ли пещеры под ним, миазмы – не знаю. Дом разорили в Гражданскую – бандиты искали золото, все вынесли дочиста и подожгли; тогда же сожгли ее старика-отца – бросили в камин.

Галка ахнула.

– Извините, я не хотел вас пугать. Война есть война. С тех пор там сменилось много хозяев – да все не приживались, съезжали. Где-то в конце двадцатых там было даже ВЧК, и, говорят, расстреливали в подвалах, там все пропитано кровью.

– Страшный домик, – сказала Галка. – Надо сказать Глебу, чтобы ушел оттуда. А это правда, что его вот-вот снесут?

– Скорее всего, снесут. Там участок хороший, говорят, уже есть покупатели. Будет развлекательный центр. Охрана памятников пыталась отстоять, но – увы. Другие сейчас времена.