Илья Райх - Порок

Евгений, сидя на полу и уперевшись в край кровати, вчитывался в каждую строку и про себя непрестанно бурчал заклинание: «Истинны только дружба и литература», «Истинны только дружба и литература», «Истинны только дружба и литера»… вот! Он нашел, что искал – странная фраза Воинова, которую подследственный приписал неизвестному историческому персонажу, осужденному и отправленному на каторжные работы: «Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека». Воинов ничего не сказал об имени автора, только аллегоричное замечание: «многие из его произведений начинал читать по множеству раз, но бросал, так и не дочитав до конца. Они отдавали мрачностью, тяжело было закончить их с первого вдоха».

Евгений вскочил. «Вот оно!» – вскрикнул он и понесся в танце. Что он выделывал, было трудно назвать танцем – кривляния под звуки каламбурного мычания, рычания, гогота – всего, на что горазд человек в минуты одинокого упоения. Чтобы окончательно удостовериться в правильности хода мышления, он вошел в Интернет и в поисковике набрал фразу: «Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека». Через пару секунд вышло несколько вариантов ответов. Но все они указывали на один источник – «Преступление и наказание», Ф. М. Достоевский. «Клуб любителей русской литературы», – иронично отметил Евгений.

Совпадение Станиславского и Воинова во взглядах на литературу говорило о близкой духовной связи.

Учитывая, что Воинов провел всю сознательную жизнь в психлечебнице, Станиславский стал для него очень близким человеком, – что еще, как не совместное чтение книг, дает возможность сблизиться людям. В детстве мы всегда просили родителей прочитать на ночь сказку.

Он расстелил постель на полу, спустил с двухъярусной кровати матрас. Лег на живот и с жадностью принялся изучать показания дальше. Перелистывая электронные страницы уголовного дела, Евгений вспомнил, как маньяк уже в приватных беседах немало говорил о писателе Фиттджеральде: «Багровые прожилки…».

Мало того, перебирая в памяти все, что ему поведал Воинов, Евгений вычленил сюжет, когда Воинов рассказал историю студента-медика, присутствовавшего на аборте. Что непременно указывает на первоисточник истории – Станиславского. Последнее, на что Евгений обратил внимание, что все жертвы имеют возраст от сорока пяти до пятидесяти лет, этот факт ранее он почему-то оставил без внимания. Тот возраст, которым увлекался он сам, как запретным плодом. Нет! Совпадение? А может, это заговор и он был изначально против него? Но зачем? Ради игры, ведь Станиславский упреждал его об этом.

Евгений больше не сомневался в Станиславском, как в главном покровителе Воинова. Но другой момент в том, что это – снова очередное предположение, а не доказательство, пока он никак не приблизился к раскрытию всей череды преступлений. В чем мотив убийств Воинова, если даже за ними стоял главврач клиники, какому побуждающему мотиву он следовал, отдавая приказы Воинову? И все же, какова роль Жанны во всей истории? Ее убрали как соучастницу или как свидетеля? И какова роль Игоря Баумистрова? Получается, он тоже находится под покровительством Станиславского…

Евгений проснулся в одиннадцать. В последнее время сон вернулся к нему. Депрессивные меланхолии, которые томили его в первые дни из-за смены образа жизни, постепенно сошли на нет. Здесь, в квартире сына Агера Агишевича, он чувствовал себя намного безопасней, как будто находился под защитой некогда неусыпного КГБ. Но приблизительно через полчаса Евгений усомнился в своей неприкосновенности. Позвонили в домофон. За все то время, пока неустанно звонили – а позвонили три раза, затем резко наступила тишина – Евгений успел собрать вещи.

Он вышел, закрыл дверь квартиры на замок, посмотрев через лестничные пролеты вниз и не обнаружив видимых признаков засады, тихо заступил на лестницу. Когда на пятом этаже открылся лифт, находящийся этажом ниже Евгений замер. По звуку шагов он сделал вывод, что из лифта вышел только один человек. Если бы устроили засаду, то максимум, что он успел бы сделать, так это только собрать вещи, а из квартиры его точно не выпустили бы. Да и не звонили бы тупо в домофон. Евгений немного расслабился, но, следуя правилам предосторожности, незаметно поднялся наверх и из-за угла рассмотрел пришедшего мужчину.

– Агер Агишевич! – выдохнул он.

Они обнялись, старый чекист объяснил, почему он звонил в домофон, банально забыл запасные ключи от квартиры дома, а возвращаться за ними домой – плохая примета. Присели на кухне, Евгений сварил кофе из остатков зерен, которые остались после последнего приезда сына Агера Агишевича с семьей. Как всегда Евгений рассказал последние новости, как он вышел на след Станиславского.