Илья Райх - Порок

– Вы тоже увлекаетесь литературой? – поинтересовался эскулап.

– Не совсем так!

– Зря. У меня тост, давайте выпьем за наших гениев, русских классиков!

Они чокнулись и пригубили коньяк.

– Я читаю совсем мало, – признался Евгений.

– Зря и еще раз зря! – с воодушевлением заговорил Станиславский.

Марк Ефимович поставил фужер на стол, вернулся, открыл створку и, пройдясь рукой по стройному ряду третьей полки снизу, ловким движением руки вынул серую книжку:

– Истинны только дружба и литература!

Евгений краем глаза подглядел, что Станиславский вертит том собрания сочинений с надписью «Ф. М. Достоевский».

– Это сказал Достоевский?

– Нет! Это сказал Генрих Манн! Но в руках я держу Достоевского, «Преступление и наказание».

Евгений насторожился, нащупал сзади за поясом пистолет.

– Вы что-то побледнели. Вам нездоровится, давайте еще по коньяку, – Станиславский взглядом скользнул по пустому фужеру Евгения, – я схожу за бутылкой.

– Нет! Не надо! – возразил Евгений. Он не хотел отпускать хозяина из комнаты.

– Хорошо, не надо, так не надо, – Станиславский покрутил немного книгу классика в руке и положил ее на место. – Да, Достоевского невозможно прочитать с первого раза, я его начинал читать раз десять и всегда дальше десяти-двадцати страниц не уходил. Но однажды прочитал, правда, не вслух, как требуют ценители классической литературы, но все же прочитал.

Евгения бросило в жар, он не опускал правую руку, которую держал за спиной, его одолевало знакомое чувство дежа вю.

– Вы лукавите, что не увлекаетесь оружием, – Станиславский вернулся к столу, поднял ружье дулом вверх, – вы же не пришли ко мне безоружным?

– Да, возможно, но мне надо идти! – Евгений, настороженно оглядывая эскулапа, сделал шаг к дверному проему. Услышал движение затвора и замер.

– Это винчестер для охоты на слонов, – Станиславский ухмылялся, он продолжал держать одной рукой ствол ружья, другой медленно гладил его.

Евгения осенило двойственное чувство – перед ним стоял человек, нити к которому он подбирал несколько месяцев. Но, с другой стороны, он меньше всего желал встретиться с покровителем Воинова вот так, в его доме и почти что на прицеле.

– Ваш пистолет заряжен или вам предстоит снять его с предохранителя?

– Он заряжен!

– Опять лукавите, ведь недавно вы мне внушали, что не любите охоту?

– Я ее не люблю! – категорично отрезал Евгений.

Они смотрели друг другу в глаза, каждый выжидал, у кого первым не выдержат нервы.

– Как вам зверь по имени Константин Бородин? Или постойте, в вашем послужном списке числится более опасный зверь, например, чего стоила вам Жанна? Это дикая черная кошка! – Станиславский все продолжал гладить ружье.

Евгений примерял, сумеет ли он за один прыжок очутиться за порогом кабинета? Учитывая, что он стоял боком к чуть приоткрытой двери, задача стояла не из легких.

– Убить хищное животное голыми руками – высший пилотаж для охотника.

– Я не убивал ее! – выкрикнул Евгений, с каждой минутой напряжение все усиливалось.

– В жизни я не встречал ни одного охотника, кто убил бы медведя, льва или кабана голыми руками. Так что вам повезло… правда, есть у меня один знакомый, сумевший однажды зарезать ножом молодого кабаненка.

– Я не убивал ее! Может, вы скажете, кто убил ее?!

Они оба боялись пошевелиться, Евгений боялся спровоцировать, а эскулап неосторожным движением боялся спугнуть объект охоты.

– Сейчас вы стоите боком, а это лучшая мишень для охотника, – Станиславский всем видом демонстрировал, что не слышит Евгения, и что здесь в комнате только один оратор – это он.

– Что?

– Я говорю, что выстрел под лопатку медведю или кабану – это и есть залог успешной охоты, но иногда и его недостаточно.

Евгений сделал небольшой шаг назад и повернулся к нему лицом.

– Когда кабан откормлен.

– Да, верно, – Станиславский ухмылялся, он понимал, что инициатива на его стороне, – здоровый секач опаснее медведя, он одним махом клыков может насквозь проколоть человека.

Евгений стоял неподвижно.

– Хотите уйти?

Евгений кивнул.

– Хорошо! – Станиславский опустил ружье на стол. – Идите!

Евгений замер. Это была ловушка или и впрямь Станиславский решил отпустить его?

– Идите, ваши вещи в холле. И вот еще что – я знаю, что вы не убивали Жанну, это был розыгрыш.

– Розыгрыш?

– Не совсем, но все же я знаю, что она не могла вам причинить боль, ведь вам нравятся женщины с багровыми прожилками. Не так ли?