Стив Берри - Гробница императора

– Я его подвел.

Потянувшись через стол, Кассиопея потрепала его по руке.

– Я тебе вот что скажу: если у меня когда-нибудь возникнут серьезные неприятности, подведи меня так же, как ты подвел Хенрика.

Малоун шел вперед, а ее слова звучали у него в голове.

И вот теперь это повторялось опять.

Покинув Стрёгет, Коттон пересек бульвар, забитый сверкающим металлом автомобилей, автобусов и велосипедов. Он быстро прошел через Радхуспладсен, одну из многочисленных площадей Копенгагена, раскинувшуюся перед зданием городской ратуши. На крыше бронзовые трубачи беззвучно дули в древние трубы «лурсы». Над ними возвышалась бронзовая статуя епископа Абалона, который в 1167 году превратил крошечную рыбацкую деревушку в обнесенную стеной крепость.

В противоположном конце площади за еще одним бульваром, задушенным плотным потоком транспорта, начинался парк Тиволи.

Стиснув в одной руке пакет с книгой, Малоун другой нащупал под курткой «беретту», выданную в «Магеллане». Он достал пистолет из-под кровати, где тот лежал в рюкзаке вместе с прочими напоминаниями о прежней жизни.

– По-моему, ты немного волнуешься, – сказала ему Кассиопея.

Промозглым мартовским днем они стояли перед его магазином. Она была права. Он действительно волновался.

– Если честно, я не романтик.

– Вот как? Ни за что бы не догадалась. К счастью для тебя, я романтик.

Кассиопея выглядела замечательно. Высокая, стройная, кожа цвета бледного красного дерева. Густые золотисто-каштановые волосы ниспадали на плечи, обрамляя выразительное лицо, подчеркнутое тонкими бровями и высокими скулами.

– Коттон, не кори себя напрасно.

Любопытно, как она догадалась, что он думает о Торвальдсене?

– Ты хороший человек. Хенрик это знал.

– Я опоздал на две минуты.

– И теперь с этим уже ничего нельзя поделать, черт побери.

Она была права.

Но Малоун по-прежнему не мог избавиться от этого чувства.

Ему приходилось видеть Кассиопею и в лучшие мгновения, и тогда, когда обстоятельства полностью лишали ее уверенности в себе – когда она становилась уязвимой, склонной к ошибкам, эмоциональной. К счастью, он находился рядом, чтобы компенсировать все это, как и она приходила ему на помощь, когда они менялись ролями. В ней просто поразительно соединялись женственность и сила, но все, даже она, иногда заходят слишком далеко.

У Малоуна перед глазами мелькнул образ Кассиопеи, привязанной к листу фанеры, с мокрым насквозь полотенцем на лице.

Почему она?

Почему не он?

Карл Тан поднялся на борт вертолета и устроился в хвосте салона. Дело, которое привело его в Чунцин, было завершено.

Он ненавидел этот город.

Тридцать миллионов человек заполняли каждый квадратный метр холмов, окружающих место слияния рек Янцзы и Цзялинцзян. При монголах, Хань и маньчжурской династии здесь находился центр империи. Сто лет назад во время японского вторжения сюда была перенесена столица. Сейчас город представлял собой смесь древнего и нового: мечети, буддийские храмы, христианские церкви, коммунистические памятники, жаркое, влажное, несчастное место, с уродливыми небоскребами, разрывающими линию горизонта.

Вертолет поднялся над пеленой смога, насыщенного окисью углерода, и взял курс на северо-запад.

Тан отпустил своих помощников и офицеров.

В этой части пути его не будет сопровождать ни один шпион.

Это он должен будет сделать сам.

Купив билет, Малоун вошел в парк Тиволи. Эта заросшая деревьями и засаженная цветами территория поднимала настроение датчанам начиная с 1843 года. Национальная достопримечательность, где старинное колесо обозрения, кукольный театр и пиратский корабль соседствовали с современными аттракционами, бросающими вызов земному притяжению. Даже немцы пощадили парк во время Второй мировой войны. Малоуну нравилось бывать в Тиволи – здесь становилось понятно, откуда черпали свое вдохновение Уолт Дисней и Ханс-Кристиан Андерсен.

Пройдя через главный вход, Малоун направился по обсаженной цветами центральной аллее. Тюльпаны, розы, сирень, а также сотни лимонов, каштанов, вишен и вечнозеленых деревьев неизменно заставляли его забыть о том, что общая площадь сада составляет всего двадцать один акр. В воздухе витали ароматы воздушной кукурузы и сахарной ваты, смешиваясь со звуками венского вальса и джазового оркестра. Создатель Тиволи, оправдывая роскошь парка, сказал королю Кристиану VIII: «Когда народ веселится, он не думает о политике».