Тесс Герритсен - Жатва

Наверху в туалете зашумела вода. Джудит опять напоминала о себе. Элейн слегка поморщилась. На лицах людей появились осторожные улыбки. Позади диванчика, на котором сидела Эбби, кто-то заговорил о необычно теплой осени, выдавшейся в этом году. Уже октябрь, а листья только-только начали желтеть. Наконец стена молчания была пробита. Гостиная наполнилась обычными разговорами. Об осенних садах. Об удивительно теплом октябре. О поездке в Дартмут. Элейн сидела в центре, не вступая в разговор, но явно радуясь изменившейся обстановке.

Поднос с сэндвичами, пропутешествовав по гостиной, пустым вернулся к Эбби.

– Я принесу еще, – сказала она Мэрили и отправилась на кухню.

Все разделочные столы были уставлены тарелками с угощениями. Если бы гостям хотелось есть, никто бы не ушел голодным. Эбби взялась распаковывать поднос с копченой лососиной. Из кухонного окна ей была видна терраса, мощенная плиткой. Там стояли Арчер, Радж Мохандас и Фрэнк Цвик. Они разговаривали, качая головами.

«Мужчины есть мужчины», – подумала Эбби.

У них не хватает терпения на скорбящих вдов. Им не выдержать долгого молчания. Этим пусть занимаются жены. А они отправились на террасу, прихватив с собой бутылку шотландского виска. Бутылка и стаканчики стояли на столике под широким зонтом. К ней потянулся Цвик, плеснул себе порцию и уже собирался закупорить бутылку, как вдруг поймал взгляд Эбби. Он что-то сказал Арчеру. Теперь все трое смотрели на нее. Затем, кивнув и помахав рукой, мужчины удалились вглубь сада.

– Столько всякой еды. Даже не знаю, что мне с ней делать, – послышался за спиной голос Элейн.

Эбби не заметила ее появления.

– Я заказывала угощение на сорок человек. Наверное, ресторатор не поняла для чего. Для свадьбы было бы в самый раз. На свадьбах много едят. Но кому захочется есть после похорон?

Элейн взяла тарелочку с красиво нарезанной редиской.

– Посмотрите, какие чудеса сотворили повара. И все ради того, чтобы мы отправили это в рот.

Она поставила тарелочку обратно и любовалась редиской, как произведением искусства.

– Элейн, я вам так сочувствую, – сказала Эбби. – Если бы хоть какие-то мои слова могли принести вам утешение…

– Мне нужно не утешение. Ясность. Он никогда не говорил ничего такого. Никогда не заикался, что он…

Элейн проглотила слюну и покачала головой. Потом открыла холодильник, убрала туда несколько подносов и захлопнула дверцу.

– Вы ведь говорили с ним по телефону. В ту ночь. Может, в его разговоре проскользнуло что-то такое…

– Мы говорили исключительно о нашей пациентке. У нее начались осложнения после операции. Аарон хотел убедиться, что я все делаю правильно.

– И это все, о чем вы с ним говорили?

– Да. Аарон всегда говорил со мной только на профессиональные темы. У той женщины поднялась температура, и его это очень беспокоило. Элейн, я и представить не могла, что он…

Эбби замолчала.

Элейн рассеянно смотрела на тарелку с другим кулинарным чудом – затейливо нарезанными и красиво разложенными колечками зеленого лука.

– Скажите, вы не слышали об Аароне ничего такого… о чем бы вам не хотелось мне рассказывать?

– Я не совсем вас понимаю.

– В клинике не было слухов о… других женщинах?

– Никогда, – покачала головой Эбби и добавила уже тверже: – Никогда.

Элейн кивнула, однако чувствовалось, что слова Эбби мало ее утешают. Она убрала в холодильник еще часть кушаний.

– Свекровь во всем упрекает меня. Она думает, что это я виновата. Наверное, не она одна так думает.

– Никто не может заставить человека покончить с собой.

– И ведь никаких намеков. Ничего, что могло бы натолкнуть меня на тревожные мысли. Совсем ничего. Аарон тяготился своей работой. Постоянно говорил, как ему хочется уехать из Бостона и вообще распрощаться с медициной.

– А что его тяготило?

– Он не говорил. Раньше, когда у него была частная практика в Нейтике, мы постоянно говорили о его работе. Потом его пригласили в Бейсайд. Предложение было слишком выгодным, чтобы отказаться. Но когда мы переехали сюда, Аарона словно подменили. Он возвращался с работы и, будто зомби, сразу садился перед своим чертовым компьютером. Весь вечер играл в видеоигры. Бывало, что и за полночь засиживался. Я иногда проснусь и не могу понять: откуда эти странные щелчки и попискивания? Потом вспоминаю: это Аарон в какую-нибудь игру режется.

Элейн покачала головой. Она смотрела на очередной кулинарный шедевр, который, скорее всего, тоже не будет съеден.