Тесс Герритсен - Жатва

– Вы совершенно правы, – язвительно бросила она Кацке. – Кто же мне поверит? Доктор Ди Маттео с недавних пор свихнулась и несет всякую чушь. Теперь ее воспаленный мозг разразился очередным откровением.

Эти слова, проникнутые жалостью к себе, Кацка выслушал молча и ничего не ответил. Вскоре Эбби пожалела о них. У нее в ушах звучал собственный голос: язвительный и полный боли. Барьер, отгородивший ее от Кацки.

Над ними пронесся реактивный самолет. Тень его крыльев напоминала крылья хищной птицы. Самолет набирал высоту, сверкая в последних лучах заходящего солнца. Только когда грохот стих, Кацка нарушил молчание.

– У меня нет оснований вам не верить.

– Неужели? – удивилась Эбби. – Мне сейчас никто не верит. Чем тогда вызвано ваше доверие?

– Смертью доктора Леви. И обстоятельствами его смерти.

Кацка смотрел вперед, на дорогу, темнеющую под натиском сумерек.

– Так люди с собой не кончают. Они не забираются в укромные углы, где никому не придет в голову их искать. Нам не нравится представлять, как будут разлагаться наши тела. Мы хотим, чтобы нас нашли прежде, чем черви примутся за внутренности. Пока наши лица еще узнаваемы. Это один момент. Человек строил планы. Мечтал отправиться к Карибскому морю. Обсуждал с сыном, как они отпразднуют День благодарения. Он смотрел вперед, думал о будущем.

Кацка огляделся по сторонам. Неподалеку зажегся уличный фонарь.

– И наконец, поведение его жены Элейн. Мне часто приходилось говорить с мужьями и женами погибших и покончивших с собой. Кто-то был в шоке. Кто-то искренне горевал. Находились и такие, кому это приносило облегчение. Я сам вдовец. Я помню, каких усилий мне стоило после смерти жены просто вставать по утрам. Но что делает Элейн Леви? Она звонит в компанию, занимающуюся перевозками, собирает вещи и покидает город. Странный шаг для убитой горем вдовы. Обычно так поступают люди, в чем-то виноватые. Или чем-то испуганные.

Эбби кивнула. Ее мысли совпадали с мыслями Кацки. Она тоже считала, что Элейн двигал страх.

– Потом вы рассказали мне про Кунстлера и Хеннесси. Оказалось, я имею дело не с единичной смертью, а с цепью смертей. И смерть Аарона Леви все меньше и меньше становится похожей на самоубийство.

В их разговор вклинился рев двигателей другого самолета. Он уходил куда-то влево и вскоре исчез в вечернем тумане. Но в ушах Эбби еще долго отдавался реактивный гул.

– Доктор Леви не вешался, – сказал Кацка.

– То есть как не вешался? – удивилась Эбби. – Я думала, результаты вскрытия это подтвердили.

– Мы провели токсикологическую экспертизу. На прошлой неделе криминалистическая лаборатория прислала результаты анализов.

– И обнаружилось что-то новое?

– Да. В мышечной ткани. Там нашли следы сукцинилхолина.

Эбби повернулась к детективу. Сукцинилхолин. Анестезиологи применяют его практически при каждой операции. Напряжение в мышцах пациента мешает оперировать, а этот препарат вызывает расслабление мышц. В операционной сукцинилхолин помогал спасать жизни. А вот за ее стенами был способен вызывать ужасную смерть. Полный паралич жертвы, сохраняющей ясное сознание. Полная утрата способности двигаться и дышать. Это все равно что утонуть в воздушном океане.

У Эбби пересохло в горле. Она сделала глотательное движение, но глотать было нечего.

– Значит, он не покончил с собой.

– Нет, не покончил.

Эбби медленно вдохнула, потом так же медленно выдохнула. Ужас мешал ей говорить. Она боялась даже представить последние секунды жизни Аарона. Над пирсом плыли клочья вечернего тумана. Мейпс не появлялся. Впереди, в нескольких десятках ярдов, чернел силуэт сухогруза. Он казался пустым, как и контейнеры. Но это была иллюзия.

– Я хочу знать, что внутри этого корабля, – сказала Эбби. – Я хочу знать, почему Мейпс поднялся на борт.

Она потянулась к ручке дверцы.

– Не сейчас, – остановил ее Кацка.

– А когда?

– Подъедем поближе, свернем в сторону и остановимся. Там будет удобнее ждать.

Кацка взглянул на небо, затем на густеющую стену тумана, что поднималась над водой.

– Скоро совсем стемнеет.

– Сколько времени прошло?

– Около часа, – ответил Кацка.

Эбби обхватила плечи. Ей было зябко. Наступивший вечер принес холод. От их дыхания стекла в салоне запотели. В тумане желтоватым глазом светился уличный фонарь.

– Интересные у вас представления о времени. «Около часа». Мне кажется, мы тут всю ночь торчим.