Елена Юрская - Злые куклы

Нет, она ему надоела. И семья, и дом, и орущий младенец, как две капли похожий на свою мамочку. А вокруг — природа, раздолье, девочки-девчоночки. И даже ничего, что Жанна наотрез отказала ему… Даже ничего… Он на ближних подступах. Жанка — ревнивая, своего не уступит. Ой, красотища… Хорошая мысль пришла Ляльке в голову, если бы еще тут не работать. Или работать только по избранной специальности… Хорошая мысль, хотя и длинный поводок. Длинный поводок — это мамочкино выражение. Сказано с одобрением и легким презрением. То есть хорошо, что сын пристроен, но плохо, что болтается как дерьмо в ступе. Ничего… Какая разница. Только если бы она вообще к нему не лезла и не ходила бы с таинственным видом, было бы просто замечательно.

— Нам надо поговорить. — Ляля смотрела на него спокойно и уверенно. — Пора заканчивать этот цирк.

— Фейерверком, — почти сдался Кирилл. — Только, может, завтра…

— В принципе без разницы. Но хочется сегодня. Завтра папаша должен приехать. Пусть и ему будет радость.

— Неужели все так серьезно? — Кирилл тронул жену за руку, а та, брезгливо, но вежливо наморщив нос, осторожно отстранилась.

Кириллу вдруг показалось, что Ляля его разлюбила. И это почему-то не обрадовало, а как-то разозлило… Обидело, что ли… Ведь он — мужик, а не средство забеременеть, не осеменитель. Столько за ним бегала, и вдруг — такая пустота в глазах. Странно. Он подошел ближе, погладил Лялю по волосам и чмокнул в макушку. Она улыбнулась и положила руки ему на плечи.

— Знаешь, Кирилл, я ничего не чувствую. Представляешь, как классно?

— В смысле фригидности? — Он осторожно оглянулся. Не хватало, чтобы вся общага сбежалась послушать их семейный разговор. Кстати, надо отдать должное Ляльке — все ждали от нее цирка, скандала с вырыванием волос и истерическим пакованием чемоданов, но… за две недели в первый раз она вообще захотела с ним поговорить…

— В смысле — к тебе. Вообще ничего…

Вот сказать бы ей, что он тоже и давно… Так нет, что-то застряло в груди. Резануло, кольнуло, остановило. Так неприятно, а главное, неожиданно. Хоть и надоела. Но он привык. И к квартире, и к чековому довольствию, и к продуктовым пайкам, и к тому, что его мамаша покупает себе австрийские свитерочки и не метет метлой возле мусорных баков. Да и ребенок ведь… Тоже не игрушка.

— Ну, ты чё? — возмутился Кирилл абсолютно искренне и прижал ее к себе.

— Ничего. Даже мурашки не бегут. Как в троллейбусе, — торжественно объявила Ляля. — Так мы будем говорить здесь? Или лучше у Марьи Павловны?

— Пошли, убедила. — Кирилл опустил руки, но решил, что там, на дачном диване, он ей еще покажет, кто в доме хозяин. Смотри какая! Может, хахаля тут завела? А он и не заметил. А что, не убудет же с нее, в конце концов… Но в стойло поставить надо. — Пошли, дорогая женушка, — совсем уж разулыбался он и с легким сердцем зашагал из барака-общежития. — Ты только под руку меня возьми, а?

— В последний путь? — усмехнулась она.

— Вот точно, в последний раз, в последний путь. — В случае чего (Кирилл сообразил, что она, должно быть, разнюхала о его бабах) он ей наобещает больше ни-ни. И наверное, до отъезда придется-таки ни-ни. А то мало ли… Вот сам он, например, без отца вырос. Нехорошо.

И за всеми этими рассуждениями было и удобно, и не страшно, и так спокойно даже… Что желанная еще пять минут назад свобода стала казаться ему страшным несчастьем. То есть что в ней хорошего? Вдруг ни с того ни с сего пришло в голову, что он ведь не отягощал себя верностью, зарабатыванием денег, хозяйственными хлопотами. Он вообще ничем себя не отягощал, а это чего-то да стоит. И пусть Лялька ему надоела, но где гарантия, что точно так же не надоест Жанна. Особенно если принять во внимание, что до сих пор он общался с ней, можно сказать, в час по чайной ложке и то по большим праздникам… И ребенок… Вот главное — ребенок должен иметь родителей. Глебов его в этом поддержит. Он — помешанный на этих глупостях, да и терпит Кирилла только ради показухи. Но — поддержит.

— Мама, мы пришли, — завопил Кирилл, когда за поворотом, от самой центральной деревенской дороги направо, показался знакомый частокол. — Мама, есть давай, мы с работы!!! Лялька сегодня бетон месила. Голодная и злая…

— Ну что ты так кричишь, девочка спит. — Мать спешила к калитке, и на лице ее сияла радость. То есть не радость, а полное и глубокое моральное удовлетворение. Она давно учила его поставить Ляльку на место и быть хорошим мужем. — Вы на кухню идите, я поставлю все, а сама с малышкой посплю, а то мы всю ночь хороводились. — Ляля поморщилась от Марьиной языковой всеядности, Кирилл это заметил. Боже, он был таким внимательным к своей жене, наверное, первый раз… в жизни. — Давайте, ребятки, ужинайте, — захлопотала мамаша.