Джанет Иванович - Роковая восьмерка

Прозвенел звонок о закрытии окошка, и ко мне подскочила Лула.

— Я успела вовремя. Пошли скорей, займем места. Не хочу ничего пропустить. Я просто знаю, что эта лошадь победит. Ставка рискованная с малыми шансами. Сегодня мы идем на ужин. Я угощаю.

Мы нашли сиденья на трибуне и стали наблюдать, как выводят лошадей. Будь у меня свой «Си Ар-Ви», я бы взяла оттуда бинокль в бардачке. Увы, бинокль превратился в кучу расплавленного стекла и шлака, наверно, расплющенного в толщину монеты.

Я систематически осматривала толпу на трибунах, пытаясь найти Абруцци. Лошади тронулись, толпа подалась вперед, вопя и махая программками. Через мешанину цветов ничего невозможно было разглядеть. Рядом со мной подпрыгивала и орала Лула.

— Вперед, сволочь, — кричала она. — Скорей, скорей, скорей, долбанная тварь!

Я не понимала, чего мне хотелось. Я хотела, чтобы ее лошадь победила, но боялась, что если Лула выиграет, то совсем свихнется на этой ерунде с гороскопом и станет невыносимой.

Лошади пересекли финишную прямую, и Лула все еще подрыгивала.

— Да, — визжала она. — Да, да, да!

Я посмотрела на нее.

— Ты что, выиграла?

— Поставь свою задницу, я победила. И еще как. Двадцать к одному. Должно быть, я единственная в этом долбанном месте гениальная, кто поставил на это четырехкопытое чудо. Пойду возьму выигрыш. Ты идешь со мной?

— Нет. Я подожду здесь. Хочу поискать Абруцци, пока толпа поредела.

Проблема в том, что я обозревала всех, стоявших у ограды, со спины. Так довольно трудно узнать кого-то даже хорошо знакомого. А уж того, кого видел от силы пару раз, да и то мельком, узнать почти невозможно.

Лула плюхнулась на сиденье рядом со мной.

— Ты не поверишь, — сказала она. — Я только что заглянула в глаза дьяволу. — Она крепко зажала в руке билет и перекрестилась. — Святая матерь божья. Только взгляни. Я крещусь. Что это со мной? Я же баптистка. Баптисты не имеют дела с этим дерьмом.

— В глаза дьяволу? — переспросила я.

— Абруцци. Прямо на него наткнулась. Забрала деньги, сделала ставку, иду себе и тут бац! — сталкиваюсь с ним, словно назло. Он посмотрел на меня, а я взглянула ему в лицо и чуть трусики не намочила. У меня кровь в жилах застыла, когда я взглянула ему в глаза.

— Он что-нибудь сказал?

— Нет. Только улыбнулся мне. Страх-то какой! Не улыбка, а просто какой-то разрез на физиономии, и ни капли той улыбки в глазах. А потом посуровел, повернулся и пошел прочь.

— Он был один? Во что одет?

— Да снова с этим типом Дэрроу. Знаешь, у этого Дэрроу сплошные мускулы. И понятия не имею, во что одет. У меня мозги парализовало, когда я стояла в двух шагах от Абруцци. Меня просто засосало в эти жуткие глаза. — Лула передернулась и пробормотала: — Жуть.

По крайней мере я знала, что Абруцци здесь. И с ним Дэрроу. Я снова стала пробираться сквозь толпу у ограждения. И начала узнавать некоторых людей. Они стремились уйти, чтобы сделать ставку, но потом их как магнитом тянуло вернуться на излюбленные места у ограды.

Вот они, джерсийцы. Молодые парни, одетые в футболки, брюки-хаки и джинсы, мужики постарше в брюках из полиэстера и рубашках-поло. С оживленными лицами. Уж кто-кто, а джерсийцы сильно себя не сдерживают. И тела их укомплектованы приличным защитным слоем жирка, взращенном на хорошо прожаренной рыбе и сэндвичах с колбасой.

Краем глаза я увидела, что Лула опять крестится.

Она поймала мой взгляд и принялась оправдываться:

— Так удобнее. Вдруг здесь можно наткнуться на католиков.

Начался третий забег, и Лула кинулась на свое место.

— Вперед, Выбор Леди, — орала она. — Вы-бор Ле-ди! Вы-бор Ле-ди!

Выбор Леди опередила всех на голову, и Лула выглядела потрясенной.

— Я снова победила, — сказала она. — Что-то тут не так. Я никогда не выигрываю.

— Почему ты поставила на Выбор Леди?

— Ну это же ясно как день. Я леди. И должна сделать выбор.

— Считаешь, ты леди?

— Конечно, твою мать, — заявила Лула.

На сей раз я увязалась за ней на площадку к окошку. Подруга шла осторожно, оглядываясь вокруг, чтобы избежать встречи с Абруцци. Я же оглядывалась с противоположной целью.

Лула остановилась и застыла.

— Вон он, — сказала она. — У пятидесятидолларового окошка.

Я тоже его увидела. Он стоял третьим в очереди. Я почувствовала, как каждый мускул напрягся. Словно меня скрутило от глазных яблок до сфинктера.

Я решительно прошла вперед и предстала перед физиономией Абруцци.