Олег Алякринский - Я — вор в законе - Общак

Через полчаса Варяг с Сержантом все еще колдовали над ноутбуком Сапрыкина и над листком с кодами.

Неожиданно Варяг воскликнул:

— Слушай, Степан, я, кажется, додумался, что это за главный пароль доступа! — Варяг даже расхохотался. Это же просто-напросто «Общак»! Ну Сапрыкин! Остался верен себе. Душевная простота! Он и с фамилией своей подложной лопухнулся: везде под одной разъезжал, и с паролем маху дал. Хотел полегче себе сделать. Я же говорю, легковесный.

Варяг ввел в окошечко затребованного пароля пять русских букв — и доступ к офшорным счетам господина Усова в «Бэнк оф Нассау» оказался открыт, о чем свидетельствовал приветственный слоган в верхнем левом углу банковского «окна». Варяг, ощутив страшное волнение, вошел на первый из пяти счетов и увидел текущий баланс: «$ 1,000,000,000». Он быстро застучал по клавишам, сверяясь с мятым листком бумаги, на котором невидимо алели пятна крови по крайней мере трех человек, погибших в течение последних шести часов…

— Куда переводишь? — поинтересовался Сержант, заглядывая ему через плечо в экран ноутбука.

— В Гибралтар, — не отрываясь от экрана, пробормотал Владислав. — Есть там один малюсенький банчок. Я его про запас держал лет пять. Они там просто офигеют, когда увидят, какое им сделали из Нассау перечисление… Они таких бабок никогда не видели…

Через полчаса, завершив перевод средств из «Бэнк оф Нассау» в «Бэнк оф Гибралтар», Варяг захлопнул ноутбук и, подойдя к иллюминатору, вышвырнул черный прямоугольник за борт.

— Еще одного мочкануть решил? — пошутил Сержант.

— Что? — не понял Владислав.

— Да это я так, скаламбурил. Ну что, пойду, что ли, поищу твою наводчицу и закажу в ресторане шампанское?

— Шампанское — это хорошо, — улыбнулся Владислав. — Но только не здесь. Вот прибудем в Нью-Йорк — пойдем в самый шикарный кабак в городе и напьемся.

Ровно в полночь красавец лайнер пришвартовался в нью-йоркской гавани. Уже совершенно успокоившаяся и приведшая себя в полный порядок, отлично выглядящая в белом платье-тунике Елена Пастернак, предвкушая окончательный расчет с Сергеем Сучковым, первой выпорхнула на берег. Ее внимание, естественно, привлекли три полицейские машины с включенными мигалками, которые стояли в непосредственной близости от причала.

— Что-то быстро они обнаружили пропажу туристов, даже удивительно, — прошептал Владислав Сержанту. — Пальчиков мы там с тобой нигде не оставили?

Сержант уверенно помотал головой:

— Нет, Владик. Пальчиков наших нигде не было, кроме того ноутбука, ТТ и моего узи, но их давно уже рыбы вморе облизывают. Пошли!

Однако как только Владислав ступил на берег, к нему тут же подскочили с кольтами наперевес пятеро копов, а один в штатском подошел к нему вплотную.

— Я сержант нью-йоркской полиции Деннехи. Вы мистер Сучков? — вежливо спросил он.

— Да… — Варяг напрягся. Что еще за сюрприз? Неужели еще не все кончилось?

— Вы арестованы по запросу высокого суда Лихтенштейна, мистер Сучков!

— Какого хрена! — выкрикнул по-русски Варяг и осекся. Вот такого поворота событий он никак не мог предвидеть. Почему Лихтенштейн? С какой стати Лихтенштейн? Но, отлично зная повадки американских полицейских, он понимал, что всякое сопротивление при задержании не только бесполезно, но и чревато неприятными последствиями. За сопротивление полиции в Штатах карают очень сурово…

Варяг спокойно протянул вперед обе руки, давая защелкнуть на запястьях «браслеты». Обернувшись к опешившему Сержанту, он спокойно отдал ему напутственные инструкции:

— Степа, позаботься о Лизе! Вывези ее завтра же в Россию, там найди Закира и передай ее ему на руки. Как только тут все прояснится, я дам знать Чижевскому. Все. Главное, что мы успели… — Он не договорил.

Но Сержант понимающе кивнул: общак благополучно ушел в Гибралтар. И это главное. Он стоял и смотрел вслед с ревом укатившим трем полицейским «шевроле».

— А как же моя доля? — услыхал он за спиной слабый женский голосок.

Скосив взгляд на подружку Варяга, Сержант пробурчал:

— А что твоя доля? Твоя горькая женская доля — надеяться и ждать! — И побрел к парковке, где они три дня назад оставили свой «форд-универсал».

Герасим Герасимович Львов был представителем той старой гвардии советской номенклатуры, которая составляла самый костяк системы, и, сколь бы глубокими ни были перемены, время от времени сотрясавшие стройное здание государства и связанные со сменой правящих кланов, эти гвардейцы неизменно оставались в силе. Так при девятибалльном шторме океанская пучина пребывает в умиротворенном покое, и обитатели подводных глубин даже и не подозревают о разгуле яростной стихии на поверхности. Герасим Герасимович прослужил государству без малого пять десятков лет, пережил не одного руководителя того всесильного ведомства, которому посвятил лучшие годы жизни, но никакие шторма, ревущие на поверхности политического океана, не мешали ему вершить свое дело, востребованное во всякое время, при любом режиме.