Сергей Зверев - Гидроудар

— Согласен, старлей. И без рук люди живут, — продолжал зубоскалить шутник Санаев, — но это если жена хорошая попадется!

Людные места остались позади. Рисовые поля закончились, и теперь джунгли обступили реку и слева, и справа.

— Сейчас мы проходим через участок заповедника, — сообщил Лавров, глянув в карту, — в основном он уходит туда, налево, но часть его примыкает к реке. Здесь даже на берег выходить запрещено. Говорят, что на одном квадратном километре в этом лесу живет больше видов животных, чем во всей Северной Америке.

Батяня оказался прав — пока катера двигались по заповедной территории, на глаза попадалось немало примеров здешней фауны. Неумолчно трещали и пели разные птицы, кричали обезьяны. У островка, встретившегося на их пути, десантники увидели огромное дерево, на котором пытались спать огромные — чуть ли не с кошку размером — летучие мыши. Спать у них не совсем получалось — возможно, этому помешали военные. Крылатые уродцы все время скандалили друг с другом, создавая страшный шум вокруг.

— Вот мерзость! — сплюнул Саныч.

Затем метрах в десяти водную гладь прорезала плывущая куда-то огромная змея.

— Голова у нее здоровенная, — прокомментировал Грош, — остается гадать, какое же большое у нее туловище…

Когда спала жара, появилась другая проблема — комары. Хоть в это время, как сказал Батяня, лихорадку здесь они и не разносят, но количество их было поистине чудовищно. Здесь, в болотистой местности, для них просто идеальные места обитания. Бенгальский комар отличается злобностью и почти неслышным зудением. Эти твари проявляли крайнюю находчивость и изобретательность в своих укусах, умудряясь заползать даже в обувь. К счастью, от этих чудовищ частично спасала скорость. Через некоторое время болотистые места остались позади, и количество крылатых кровососов все же уменьшилось.

Сумерки наступали быстро. Казалось, только что еще было светло, а солнце резко и окончательно начало сдавать свои позиции.

— Выключить моторы! — распорядился Батяня. — Надо дождаться полной темноты.

Катера с десантниками, прекратив движение, покачивались на волнах.

— Жа-ра… — протянул Василий, вытирая льющийся со лба пот. — Как вы тут вообще выдерживаете?

— Так нас же до этого в баржах не запирали, — сострил Сигачев, — у нас в контракте таких пунктов не значилось.

Российские пленники, сидя в трюме, изнывали от невыносимой духоты, лениво обмениваясь впечатлениями. Будущее было туманным. Бежать — невозможно, так что разговор шел на «отвлеченные темы». Несмотря на «подвешенное положение», Василию было интересно буквально все в этой стране. К тому же разговор давал возможность хоть немного отвлечься. А знавший невероятно много Сигачев оказался весьма приятным собеседником.

— Насчет температуры: в этом году оппозиция назначила на тридцатое апреля дату общего протеста бангладешского населения. Знаешь, почему? — хитро взглянул на него инженер.

— Ну? — вопросительно уставился музыкант.

— Все просто — жара дальше начинается. Меняется сезон.

— Забавно… А как вы вообще свободное время тут проводили? Небось особо и податься-то некуда?

— Конечно, скучновато, — согласился Левченко, — из развлечений — футбол, настольный теннис, несколько российских телеканалов да общение за рюмочкой. Нормальная водка здесь вообще редкость, да и стоит — ого-го!

— Без главного продукта нельзя… — ухмыльнулся Разгуляев.

— Вот и я о том же.

— Не представляю, как здесь вообще в футбол играть можно. Это ж чистый экстрим!

— Согласен, — кивнул Зыков, — я, когда в первый раз сыграл в условиях тропиков, так это ощущалось на полную катушку! Футболка, носки, шорты промокли насквозь — хоть выкручивай. Но удовольствие от победы того стоило.

— Весело тут у вас…

— Сам видишь.

В свою очередь спецы расспрашивали и Разгуляева. Шутка ли — оказаться в одном трюме со звездой!

— И часто у вас такие выезды далекие? — интересовался прораб.

— Бывает… Нет, в основном, конечно, по бывшей Стране Советов, хотя и более далеких хватает. Но в Бангладеш мы впервые, — говорил музыкант, — это ведь тоже хлеб не такой легкий, как некоторые думают. Жизнь на колесах: то переезды, то перелеты, и так до бесконечности — профессия обязывает. Останавливаться нельзя. Остановился — и пропал. Дома почти не бываешь…

— Ну, мы ведь тоже дома уже не были черт знает сколько, — отозвался Сигачев.