Сергей Зверев - Гаити вздрогнет еще раз!

Когда-то гаитяне славились своей доброжелательностью, приветливостью и гостеприимством, но после землетрясения они сильно изменились. Причем далеко не в лучшую сторону. Они почти не участвовали в разборке завалов, предоставив делать это иностранцам. Сами же занимались торговлей, скорбели о погибших, пребывали в прострации, на худой конец, мародерничали. При этом воровали все, что только можно было украсть, не брезгуя ничем. На рынках, которые начали работать буквально через пять-шесть дней после природного катаклизма, торговали не только продуктами местного происхождения, но и тем, что раздавалось бесплатно в качестве гуманитарной помощи. Цены были если не заоблачные, то уж точно поднебесные. Предпочтение отдавалось не гурду, национальной валюте, а американским долларам. Даже на евро гаитяне смотрели подозрительно, как на конфетные фантики. Местные власти то ли не могли, то ли — что скорее всего — не хотели наводить порядок. В основном этим занималась американская военная полиция, которая тоже не спешила надрываться.

Размышляя обо всем этом, Локис не расслышал легкого шороха возле своей палатки.

— Тюк-тюк-тюк, — раздался за пологом женский голос, — позволяйте войти?

От неожиданности Владимир вздрогнул, рука его невольно дернулась к лежащему под спальным мешком автомату.

— Уолодья, вы есть палатка? — повторил тот же голос, в котором Локис безошибочно узнал голос Дженни Браун. — Я уже прийти, как обещать…

В тот вечер, который Локис легкомысленно пообещал посвятить журналистке, она действительно пришла к ним в лагерь и принялась донимать его вопросами, на которые не очень-то хотелось отвечать. Все без исключения разведчики тут же включились в этот разговор и буквально в лицах показывали обескураженной девушке, как отбивались от напавших на них боевиков. Дженни, или как она просила называть себя Джейн, смотрела на кривляющихся перед ней с совершенно серьезными лицами десантников и не могла понять, шутят они или говорят серьезно.

Когда «цирк-шапито» был закончен, Браун с укоризной посмотрела на парней.

— Мы меня есть обманывать? — спросила она на ломаном русском.

— Ого, — восхитился Чернов, — так вы, оказывается, знаете русский язык?

— О да, я изучать его в колледж… даже прочитать несколько ваш… м-м-м… как это быть по-русски… писатель… Достоевский, Набоков, Толстой… Очень глубокий писатель. Мне нравится русский язык, я хотеть учить его ол-райт. Ноу! Как это есть по-русски? Карашо! Вот!

Пока она говорила, Локис напряженно всматривался в ее лицо. За прошедшие неполные сутки Джейн была уже вторым из встреченных им на Гаити фигурантом из Америки, неплохо говорившим по-русски. Во всяком случае, понимала, что на нем говорят. Первый представитель явился утром, вместе с военной полицией, все время молчал и только под конец обнаружил свои знания. Вторая заявилась спустя несколько часов, представилась журналисткой — и только сейчас выясняется, что она тоже понимает, о чем говорят вокруг нее русские спасатели. Эти факты наводили на определенные размышления.

Решение продолжить знакомство с Джейн пришло к Локису мгновенно. Учитывая все последние события, а также то, что корреспондентка во время их первой беседы недвусмысленно намекнула на какую-то особую миссию русских спасателей, эта мера была необходима. Но в данный момент она пришла совсем некстати. Однако законы гостеприимства обязывали…

— Входите, Джейн, — пригласил Локис, — я вас ждал.

Володя сам удивился, как убедительно он соврал. Хотя чему было удивляться? Свою маму Анну Тимофеевну он обманывал не менее убедительно и довольно долго. Некоторые называют это «белой ложью». В конце концов, зачем маме знать, что ее сын служит в элитном подразделении ВДВ, а не начальником продуктово-вещевого склада?

Браун вошла, широко, по-американски улыбаясь. На плече у нее висела все та же объемистая сумка, солнцезащитные очки были подняты на лоб.

— Вот и я есть… — проговорила она, театрально взмахивая рукой, — я приходить, чтобы учить русский язык…

Локис покосился на девушку.

— Скажите, Джейн, а зачем вам знать русский язык? — неожиданно спросил он. — Вы же американка; не исключено, что я и мои товарищи — первые и последние русские, с которыми вам пригодится знание языка. Для общей эрудиции?

Журналистка непонимающе заморгала глазами. Похоже, она не так уж и хорошо понимала по-русски. Во всяком случае, то, о чем спросил ее Владимир, она точно не поняла. Для этого Джейн потребовалось несколько минут. Наконец, до нее дошел смысл сказанного.