Андрей Воронин - Антимавзолей

Во-первых, христианину Телятникову всегда было не по себе при мысли, что человек, пусть даже и не простой человек, а великий тиран, не похоронен, а набит опилками – или чем он там на самом деле набит – и помещен в стеклянный ящик, как чучело какой-нибудь, прости господи, белки.

Во-вторых, Телятникову-гражданину было противно сознавать, что целая страна, и он в том числе, чуть ли не сто лет поклонялась не просто мумии, а – вот незадача! – кукле, в то время как настоящий объект всеобщего поклонения все эти годы разлагался в какой-то бетонной норе посреди подмосковного соснового бора.

И наконец, Виктору Ивановичу Телятникову – не христианину и не гражданину Российской Федерации, а просто человеку, семьянину, обывателю – было ясно, что обладание подобной информацией может быть чревато самыми неприятными последствиями, и как раз это беспокоило его больше всего.

Но дни шли за днями, не принося никаких сюрпризов. Ни Гургенидзе, ни Клыков больше не давали о себе знать, и в один прекрасный вечер, сидя в семейном кругу за ужином и ненароком вспомнив об этой истории, Виктор Иванович мысленно сказал себе: "Все. Забыто!" – и действительно обо всем забыл. Почти забыл...

В то самое утро, когда невыспавшийся генерал ФСБ Потапчук ехал на встречу с разбитным аспирантом, чтобы получить результат генетической экспертизы, а Глеб Сиверов, тоже невыспавшийся и вдобавок измученный угрызениями совести, пил восьмую чашку кофе подряд, Виктор Иванович Телятников в превосходном расположении духа прибыл к себе в бюро.

Он, как всегда, приветливо поздоровался с подчиненными, придирчиво осмотрел и полностью одобрил законченный накануне макет и проследовал к себе в кабинет, чтобы там без помех разобраться с накопившейся за время его отсутствия почтой.

Почта также его порадовала, поскольку, помимо прочих бумаг, содержала уведомление о переводе на его банковский счет очередной кругленькой суммы. Чтобы не забыть, Виктор Иванович тут же связался с банком и удостоверился, что деньги уже поступили. Это было очень хорошо, поскольку позволяло, не напрягаясь и даже не трогая сбережения, выполнить давнее обещание – подарить дочери на день рождения машину, и не какую-нибудь, а новую, хорошую и непременно красного цвета. Фальшиво напевая себе под нос какую-то веселую мелодию, Виктор Иванович сделал в ежедневнике пометку: "Заехать в автосалон", дважды ее подчеркнул и поставил жирный восклицательный знак.

День катился как по маслу, приближаясь к обеденному перерыву. Виктор Иванович как раз заканчивал набрасывать предварительный эскиз, в котором должна была воплотиться одна пришедшая ему на ум оригинальная идея, когда на столе деликатно квакнул телефон. Не отрываясь от эскиза, Телятников снял трубку.

– Виктор Иванович, вас Гаврилов спрашивает, – интимно прошелестел в трубке голос одной из сотрудниц.

– Соедините, – разрешил Телятников. – Превосходно, превосходно, – пропел он, глядя на свой рисунок.

Гаврилов окончил архитектурно-строительный вместе с Виктором Ивановичем, но настоящим архитектором так и не стал – то ли таланта не хватило, то ли обыкновенного везения. Промучившись несколько лет в проектном институте, Гаврилов попал под сокращение, махнул на архитектуру рукой и подался в строители. Каких-то особенных успехов он не достиг и на этом поприще – владельцем строительной фирмы не стал, капиталов не нажил, – однако прорабом был очень толковым и знающим. Виктор Иванович любил с ним работать, потому что они с Гавриловым были знакомы сто лет, уважали друг друга, а главное, говорили на одном языке. Конечно, жизнь изменила каждого, но Гаврилов, по крайней мере, не выкатывал удивленно глаза, как это частенько случалось с другими прорабами, когда Виктор Иванович начинал делиться с ним своими профессиональными планами и достижениями. Он всегда понимал, о чем идет речь, на лету схватывал самое главное, находил изюминку, а пару раз даже подбросил Телятникову нетривиальные решения, по достоинству оценить которые мог только грамотный специалист.

Сейчас Гаврилов был занят на строительстве какого-то не то бутика, не то супермаркета, именно к нему Виктор Иванович пристроил украинских шабашников, обнаруживших бункер на дачном участке Гургенидзе.

Эти самые шабашники вдруг вспомнились Виктору Ивановичу, пока он ждал соединения. Подумалось: уж не из-за них ли звонит Гаврилов, уж не с претензией ли? Впрочем, это была полная чушь: с чего бы это Гаврилов, прораб с многолетним стажем, стал жаловаться архитектору Телятникову на каких-то работяг? Все возникающие на стройплощадке вопросы Гаврилов великолепно решал без посторонней помощи, тем более что в наши дни особенных проблем с этим попросту не существовало. Вот работа, вот зарплата, вот правила поведения и требования, предъявляемые к качеству; а кого что-нибудь не устраивает, тот может катиться на все четыре стороны, замену ему долго искать не придется. При том, как Гаврилов умел организовать производственный процесс, обоснованных претензий к нему, как правило, не возникло ни у заказчика, ни у рабочих, да и Виктор Иванович, уж будьте уверены, не стал бы подкладывать старому приятелю и надежному партнеру свинью, посылая к нему кого попало.