Иван Козлов - Осколок ордена

— В капитанах Серега, Станислав Викторович.

— Что так? У тех, кто воюет, я слышал, карьерный рост идет быстро.

— По идее, да. У тех, кто остается в живых.

Шеф сразу стушевался, какое-то время молча рассматривал фотографию, потом спросил:

— А эти, которые рядом с тобой?

— Живы. Но в боевом порядке остался один. Вот он — майор.

— Так живем, — глухо сказал Станислав Викторович. И протянул Вадиму руку. — Я в Белый дом, сегодня здесь уже не появлюсь.

— У вас не найдется минут десять для разговора?

— Не больше десяти.

— Хорошо. За вами и Аланом действительно водились большие грехи?

— Тогда первоначальный капитал ни к кому не приходил честно. Ни к кому! — повторил Стас. — Потому давай обойдемся без подробностей. И вообще, будем считать тему прошлого закрытой.

— Не получится, Станислав Викторович. Я должен хотя бы представлять, насколько серьезны для вас бумаги, которые хранит Рассадин.

— Знать бы, что именно он имеет. Но я так понимаю, что у него есть документы, которые могут «выстрелить». И еще я вот что скажу, Вадим. Рассадин — дерьмо порядочное, к цели всегда шел напролом, не считался ни с чем. Захочет — подставит под удар любого, а сам выкрутится. Потому набирай команду, приглашай людей, сколько нужно и каких нужно.

— Каких — это от вас зависит, Станислав Викторович. От задачи, которая будет поставлена. Можно работать над тем, чтобы найти бумаги Рассадина и изъять их. Можно дать понять, что его шантаж вас нисколько не волнует, лично вы защищены прекрасно, и пусть он поступает как хочет. Можно тихо сидеть и ждать от него ошибки, чтоб потом перехватить инициативу. Можно заняться поиском компромата на вашего бывшего босса и потом устроить торг...

Станислав Викторович, стоявший до этого у двери и готовый выйти из кабинета, прошел к столу, сел на стул, ссутулился и вроде как постарел.

— Панин, — сказал он. — Я знаю одно. Я много лет тружусь честно, может быть, чересчур честно, и законов даже на йоту нарушать своей команде не позволяю. Найти и, как ты говоришь, изъять документы у Рассадина без этого невозможно. Сегодняшняя ситуация меня устраивает. У нас с ним оборваны все контакты, надеюсь, он перебесится и успокоится.

— Думаете, ему хватит того, что он выжмет из Алана?

Станислав Викторович выдержал очень большую паузу. Он, наверное, еще сидел бы молча, но вошла Юля, сказала, что Коленька с машиной уже у подъезда. Это она так тактично напомнила шефу, что в Белый дом опаздывать не надо.

Он встал. Красноречиво посмотрел на секретаршу, и та выпорхнула.

— На Алане Рассадин не остановится, — наконец сказал шеф. — Но мы военных действий против него открывать не будем. Может быть, торг... Как говорят, торг уместен...

Сам же Константин Евгеньевич в это время входил вместе с Абрамовым в ресторан. Уселись за столик в отдельном кабинете, Абрамов поправил ширму так, чтоб был виден вход. Улыбчивая официантка спросила:

— Вам, Анатолий Сергеевич, как всегда — рыбу?

— Рекомендую, — поднял палец Абрамов, обращаясь к собеседнику.

— Я всегда прислушиваюсь к советам умных людей.

— Значит, тогда две рыбы и белый соус.

Официантка ушла, и только после этого Рассадин взглянул в меню, увидел цены на заказанное блюдо и поднял брови:

— Однако неплохо живут военные пенсионеры! А везде пишут...

— Бывшие партийные и комсомольские работники тоже не прозябают, Константин Евгеньевич, иначе бы вы не обращались ко мне за очередным заказом. Я правильно понял, вы попросили встречи именно для этого?

Абрамов никак не давал ему взять инициативу разговора в свои руки. Рассадину приходилось постоянно отвечать на прямо поставленные вопросы.

— Да. Решил коллекционером стать. Огнестрельное оружие. Некоторые говорят, что это уже не модно, но у меня на этот счет свое мнение...

— Предлагаю мушкет времен Наполеона. Есть отечественная пищаль середины семнадцатого века.

Рассадин рассмеялся:

— Я пока не профессионал, я дилетант. Потому на первых порах меня устроила бы хорошая снайперская винтовка.

Абрамов воспринял эту фразу как ожидаемую.

— Качество ствола определяет качество цены.

— Для меня это не вопрос.

— Тогда договорились. Только очень серьезная просьба: не засветите ствол.

— Я дорогими вещами не разбрасываюсь, Анатолий Сергеевич. И пока не начали трапезу: скажите, что представляет собой ваш бывший сослуживец Панин?

Как ни умел держать себя Абрамов, но тут рука его, лежащая на скатерти, дрогнула. Он вперил тяжелый и одновременно пронзительный взгляд на собеседника и медленно выговорил: