Михаил Рогожин - Новые русские

— Ты будешь спокойно сидеть и не двигаться. Я надену на твою голову колпак из легкой ткани. Тебя не должны видеть, и ты ничего не увидишь. Процедура займет минут пятнадцать. Как ты себя чувствуешь?

Макс закатывает глаза, подтверждая, что все в порядке.

Артемий напяливает на него какой-то матерчатый шлем с единственным отверстием для носа. Остальное до подбородка закрыто непроницаемой материей. Можно только слушать. И вдыхать тягучий, напитанный ароматами весенних цветов, воздух. Так дышится на нескошенном лугу после быстрой летней грозы. Тихо звучит бесконечная космическая музыка. Без начала и конца. Она убаюкивает и подталкивает летать. Макса начинает бить мелкая предательская дрожь. Время тянется медленно, но ничего не начинается. Макс волнуется. Вдруг он так и не поймет, зачем его привязали к мраморному креслу То есть к трону. В какое-то мгновение тихий женский голос спрашивает:

— Понтифик, позволь мне войти.

— Входи, агнец мой, — отвечает Артемий. Прикладывает палец к губам, давая понять Нинон, чтобы она больше не произносила ни слова.

Должно быть, женщина бесшумно ступает по мягкой траве. Музыка звучит бесконечнее и томительнее. Женские руки осторожно ложатся на бедра Макса. Он вздрагивает. Длинные ногти, колющие его тело, свидетельствуют, что руки принадлежат женщине. Макс начинает задыхаться. Кровь приливает к голове. Потом резко несется по венам вниз, и он со страхом ощущает, как медленно, но неуклонно его член наливается силой. Макс сам поражается такому дивному окаменению. «Это действие коктейля», — успокаивает он себя.

Издалека властно звучит голос Артемия. До Макса поначалу не доходит, что он читает стихи. Руки женщины уверенно скользят по телу. Максом овладевает безумное желание. Артемий продолжает декламировать:

Да! Именно такой представляет Макс женщину, жадно прикасающуюся к нему губами. Он потрясен. Подобного в его жизни не было. И вообще всегда казалось грубым и вульгарным. Впервые Макс испытывает наслаждение, не прикладывая никаких усилий. Вот откуда эта острота ощущений. Макс не способен пошевелить ни рукой, ни ногой. Они крепко привязаны к креслу. Быть не в состоянии что-либо делать в такой момент?! Это — верх блаженства и издевательства над собой. Он больше не думает о женщине, завладевшей им. Голова затылком упирается в мраморную прямую спинку кресла. Макс изнемогает в мучительно-сладостной пытке. С реальностью его связывает только голос Артемия:

Какие дивные слова! Максу кажется, что стихи рождаются вместе с невероятно счастливыми мгновениями его сиюминутного существования. Сознание высвобождается из оков мозга и парит на самой безмерной высоте вдохновения. Каждую строчку ждет с нетерпением, и она возникает, быстрой стрелой впиваясь в его сердце, захлебывающееся от восторга собственной кровью.

Макс замирает. Его больше нет. Ничего нет. Надо всем царит голос Артемия:

«Умереть для всех не значит умереть вообще» — это единственная фраза, которую обронил Ласкарат во время своего ночного визита. На рассвете его образ растаял за оконным стеклом. Элеонора зажгла свет во всех комнатах и, не в силах оставаться в спальне, ходила кругами по огромной квартире, в одной руке держа сигарету, в другой пепельницу. Страх исчез, осталось жуткое сознание приобщения к великой тайне. Умом Элеонора понимала, что о происшедшем нёльзя говорить никому. Не из боязни, мол, осмеют или не поверят. А потому, что ей доверено такое, о чем любой смертный мечтает узнать. Но женская душа слишком одинока во Вселенной. Ей не справиться с таким грузом. Не в силах мучиться дальше, Элеонора позвонила Нинон.

— Прости, что разбудила.

— Кто это? — сквозь сон пробурчала ближайшая подруга.