Олег Алякринский - Клятва на верность

Словом, с младенчества Владик Смуров только и помнил что вечную голодуху, да печальные глаза матери, да пустую, почти без мебели комнатенку в коммуналке. Одна отрада была — ее рассказы об отце да о деде, знаменитом медвежатнике, который прославился в обеих российских столицах еще до революции тем, что мог вскрыть любой бронированный сейф с такой же легкостью, с какой ребенок щелкает орехи. Вечерами, особенно когда самой было нечего есть (хорошо сын был как-то накормлен), мать увлекалась своими диковинными рассказами, мешая быль и фантазии, об удивительной — жаль, коротенькой — жизни с Женькой Смуровым. Больше всею Владик любил слушать, как они ездили на поездах-экспрессах, плавали на больших кораблях по Черному морю… Тогда, казалось, растворялась убогая пустота их комнатушки — колченогий стол, две продавленные кровати, двустворчатый шкаф с посеревшим от времени зеркалом да черная тарелка радиоточки у двери.

Нет, думал рано повзрослевший Владик, инженерская судьбина за сто двадцать в месяц — это не про него, этого ему и задарма не надо! Уж коли он и впрямь такой башковитый, как учителя говорят, так, может, чего в его жизни и получше сложится. Как у отца, царство ему небесное, а то и как у деда-медвежатника. Вот кто вольно жил на белом свете! А то, что оба по тюрьмам да лагерям мыкались, о чем мать вспоминать как раз не любила, так что с того! Кто ж не сидел! У них во дворе он нередко слушал болтовню бывалых мужиков — а среди них отсидевших было немало, чуть не каждый второй, — и по их рассказам выходило, что за решеткой-то справедливости больше, чем в простой советской действительности, что лучшие люди — зэки, да не все подряд, а законные воры — особая каста прошедших огонь и воду людей, которые ни перед кем не гнут шею и не горбатятся за кусок хлеба, а берут от жизни что хотят. И ничего не боятся — лишь уважают свой, воровской, справедливый закон…

Слушая эти россказни, Владик мысленно соглашался. Вот таким же хотел он стать — уважаемым, сильным! Такую тайную мечту он лелеял в своей юной душе. Но чтобы стать такой вольной птицей, надо было обладать силой кулака и уважением среди своих друганов.

Вот за этот авторитет он и пошел сегодня на пустырь меряться силой с детдомовскими пацанами, которые на прошлой неделе бросили вызов «школьным салагам», избив до полусмерти на том самом пустыре его лучшего школьного друга Серегу Фролова. Нет, они не салаги, и уж он, Влад Смуров, точно не салага — сегодня он это доказал сполна!

И эта победа окрылила его, вселив уверенность в своей силе. И даже больше того — уверенность в своей удачливости. А иначе — если бы не эта победа над Крокодилом — он ни за что не рискнул через два дня налететь на гастроном, с чего так круто изменилась вся его жизнь.

Он давно наметил этот большой гастроном. Магазин в центре города, на бойкой улице, далеко от дома. Удачное место. Если налететь и по-быстрому грабануть кассу, — а потом сделать ноги, смешавшись с прохожими и юркнув в подворотню поликлиники, а там через детский садик рвануть на улицу Советскую, и снова в подворотню — все получится. Он с Фроловым и Фазайдулиным уже раз пять наведывались в гастроном и изучали все ходы-выходы. Только сейчас Владу пришла в голову мысль, что в этом магазине их уже несколько раз видели втроем. И сегодня светиться не хотелось. Фролов и Фазайдулин согласились с ним, что разумнее встретиться перед самым закрытием магазина, минут за десять…

Пошлявшись после школы по городу, Владислав пошел туда пораньше. Он решил все-таки зайти в магазин, мысленно провести последнюю репетицию. Было часов пять. Улица перед гастрономом была пустынна, еще не высыпал с соседней фабрики и из близлежащих контор народ, еще парились люди на работе. Сейчас, крепко сжимая в левой руке старенькую спортивную сумку, заменявшую ему портфель, он шагал по улице в каком-то забытьи. Одет он был как всегда плоховатенько, но, стараниями матери, в чистое. На выглаженных штанах виднелась заплата, искусно замаскированная матерью в складках ткани и постороннему взгляду в глаза не бросавшаяся…

Влад вспомнил об этой заплате на чертовых штанах, и его захлестнуло чувство озлобленного стыда. Спроси у него кто-нибудь в эту минуту, с чего это он, ученик девятого класса Смуров Владислав, решил ограбить гастроном, он бы просто ответил: осточертела их убогая комнатушка в коммуналке на окраине, эта вечная житуха впроголодь, эти стираные-перестираные рубашки все в дырах и эти проклятые штаны — других у него давно уже не было. Отчего на рискованное дело решился — да, елки-палки, из-за всего этого плюс из-за этих чертовых штанов…