Олег Алякринский - Клятва на верность

Пора уходить, чтобы больше не вернуться! Пора спасать брата…

Егор Сергеевич сидел за столом и внимательно читал газету «Коммерсант». Перед ним лежали еще несколько утренних газет, только что просмотренных. Везде одно и то же. Сегодняшнюю прессу интересовала одна новость: загадочная гибель молодого ученого и депутата Госдумы Владислава Геннадьевича Щербатова. Мало кто сомневался, что убийство было тщательно спланированным и подготовленным и осуществил его явно профессионал. В газетах мелькало ставшее в последнее время модным выражение «заказное убийство».

Нестеренко, нахмурившись, читал: «Вчера вечером двумя выстрелами в голову через окно был убит ученый-экономист и известный политик… Убийца, несомненно, прекрасно знал расположение комнат в квартире Щербатова, как и то, что хозяин квартиры любил перед сном выкурить сигарету, стоя под открытой форточкой… Оба выстрела были произведены прицельно точно, пули попали в голову, и смерть наступила мгновенно… Убийца прятался на крыше соседнего дома, но никто не видел, как и когда он туда проник… Свидетелей нет. Следствие отрабатывает версию о связи убийства с политической и коммерческой деятельностью Щербатова».

Академик Нестеренко отложил газету и посмотрел на своего гостя, сидящего напротив. Все происходило на даче Егора Сергеевича на Никитиной Горе под Москвой. Двое мужчин сидели в саду, в плетеных креслах и за таким же точно ажурным столом, столешница которого была, однако, из прочной полированной фанеры. На соседнее дерево с громким хлопаньем крыльев села большая птица, стала тихонько — боком, боком — подбираться к гнезду, где пищали, не обращая внимания на осторожность мамы-сороки, голодные подрастающие птенцы.

— То есть ты, Владик, ничего не знал?

— Нет, Егор Сергеевич… Мои люди вели Сержанта от самого трапа. Ангел все мне доказывал: чем больше наших топтунов, тем лучше. И ошибся. Топтунов нагнал много — а проку от них оказалось никакого! Еще в аэропорту двое пацанов следили за Сержантом, но потом потеряли его в туалете… Хорошо, двое других умников почему-то заподозрили, что Сержант перевоплотился в чернявого иностранца. На улицу выскочили, да только заметили, как он в такси сел, — они было за ним, да проворонили на Ленинградке. А уж когда он переоделся в старика с черным чемоданом и в этом маскараде появился около моего дома на Ломоносовском, никто ни сном ни духом… У меня же там перед подъездом постоянно люди дежурят. Но и они ничего не заметили. А то бы, конечно, я принял меры… Сержант нас перехитрил. Вернее, выходит, самого себя…

Нестеренко грустно усмехнулся и налил себе в чашку чай из пузатого стеклянного чайника.

— Да, кто бы мог подумать, что Сержант приедет в Москву убивать Владислава Щербатова, а убьет… собственного брата? И как же это получилось, как его брат оказался у тебя в квартире?

Варяг задумчиво потрогал переплетенные лозы на столе, и в какой-то момент старому академику показалось, что он сейчас отломит кусок — так он нервно вцепился в сухие ветки. Нет, просто погладил пальцами.

— Понимаете, ведь одним из условий нашего соглашения — он сам мне это условие поставил — было то, что я помогу ему найти брата. Я это условие выполнил — брата нашел, спасибо вашему Кириллу Владимировичу — без генерала Артамонова я бы ни за что не отыскал этого чудилу… в мордовской зоне досиживал! Словом, еще не зная о последних планах Юрьева, я этого Романа Степанова встретил неделю назад на Казанском вокзале, мне его с рук на руки передали два капитана… И я повез его прямехонько на Ломоносовский. Мол, сиди тут как мышь. Жди. Будет тебе сюрприз… Ну вот он какой сюрприз вышел… — Владислав тяжело вздохнул. — Теперь, я думаю, Сержант жизнь положит, чтобы только меня найти и зубами порвать. Я его знаю.

Он усмехнулся и запрокинул голову вверх. На соседнем дереве шумно копошились почти взрослые птенцы, и отличие от родителей, пронзительно вопившие со всех исток и не желавшие соблюдать конспирацию.

— И где сейчас этот Сержант?

— Насколько я знаю от Ангела, Сержант сейчас у себя дома, под Парижем… — задумчиво протянул Владислав.

Академик Нестеренко покачал головой:

— Одного не пойму: зачем ты его оставил в живых? Ведь ты же мог его еще в Москве, в аэропорту, взять.

— Пусть помучается, сволочь. Знаете, Егор Сергеевич, у нас, воров, самое большое презрение вызывают предатели. И наказание предателям бывает на зоне и на воле самое суровое. Смерть для Сержанта — слишком легкое наказание. Я решил наказать его побольнее. Я вчера выслал ему фотографии убитого брата — крупным планом, чтобы была видна простреленная голова. Юрьев должен знать, кого застрелил.