Владимир Бойков - Лили

Почти всю дорогу промолчали. Что хотели сказать, было сказано, что рассказать — рассказано. Новые темы не возникали, с каждой минутой мы становились всё более чужими.

Через пару часов въехали в центральную усадьбу. Стемнело.

— Здесь я училась в школе, — сказала Алика, посматривая в окно с любопытством и даже немного оживившись.

Посёлок оказался огромным, но сразу за околицей закончился асфальт, и пошла грунтовка, разбитая, ухабистая, вся в лужах и многочисленных объездах коварных мест прямо по лесу.

— Совсем немного осталось, — то и дело повторяла Алика, — может, я пешком дойду?

— Мне здесь не развернуться, — врал я и гнал машину, боясь застрять в какой-нибудь глубокой луже.

Остановились на краю деревни. Проезд загораживал трактор с прицепом, брошенный посередине дороги.

— Посвечу тебе фарами, — сказал я, выворачивая задним ходом на небольшой пригорок.

— Хорошо, — вздохнула Алика, — можно я тебя поцелую? На прощание.

В свете приборов лицо её казалось особенно милым, губы желанными. Мы поцеловались и немного потёрлись щеками. Хотелось сказать: «Не уходи», но я малодушно смолчал. Лишь задержал её ладошку, но как только Алика распахнула дверцу, отпустил.

Она отошла метров на сто, повернулась и помахала рукой. В ответ я мигнул фарами.

Алика свернула во двор второго дома.

«Посижу немного, — решил я, — просто посижу и послушаю музыку».

Вставил диск в проигрыватель.Откинулся на спинку сидения и стал смотреть сквозь призрачную морось дождя на светящуюся тусклыми окнами деревню, на невидимую дорогу и такой же невидимый лес.

Минут через десять, включив ближний свет, стал осторожно разворачивать машину. Неожиданно луч фар выхватил чью-то фигуру, замершую у брошенного трактора. Это была она — Алика. Я выскочил из машины и бросился к ней.

— Я увидела, что ты не уехал, — сквозь радостные слёзы говорила моя бандитка. — Ты не уехал! А они там все пьяные, стали ругаться, почему я без гостинцев, без вина. Я не могу, не могу тут жить. Не могу с ними!

Я прижал её к себе и что-то бормотал утешительное.

— Ты хотел, чтобы я вернулась? Хотел? Или нет? Если нет, отвези меня туда, где можно просто жить. Без Геры, без Ханса с Мавром, которые меня всё равно когда-нибудь убьют.

— Хорошо, хорошо, — шептал я, потом взял её на руки, такую лёгкую, мокрую от дождя и слёз и отнёс в машину.

Где-то через километр спустило колесо. Я с трудом выровнял дикий занос, резко затормозил. Запаска в багажнике была, но негожая, с большим порезом от разбитой на дороге бутылки.

Пришлось подкачивать колесо, пока не нашёл прокол. Вкрутил в дырку шуруп (приятель когда-то научил такому нехитрому фокусу), поработал насосом, и мы понеслись дальше. Колесо продолжало спускать каждые пять минут. Так и добрались до центральной усадьбы. Я был измотанный, мокрый и грязный.

— Надо вулканизировать камеру — иначе до города не доедем. Знаешь какого-нибудь местного шофёра?

— Знаю. Поезжай прямо, я скажу, где остановиться.

Мы затормозили у большого деревянного дома.

— Здесь Коля Сорокин живёт. Вместе в школе учились. — Алика вышла из машины и пошла к калитке.

— Лили! — радостно закричал кто-то невидимый из темноты двора.

Нас провели в дом, не давая слова сказать, но что-то спрашивая, восклицая и восхищаясь нашим здесь появлением.

— Колесо прокололи, — мне удалось вклиниться в поток многословия.

— Да вы присаживайтесь, присаживайтесь!

— Нам вулканизатор нужен.

— Это твой муж? — спросил парень осторожно.

— Просто знакомый.

— А-а-а! — радостно засуетился хозяин дома и протянул руку. — Николай. Нужен вулканизатор? Есть, но в гараже. Гараж заперт до утра. Переночуете?

— А утюг есть? — спросил я.

— Утюг есть. Вот, пожалуйста.

Я отправился к машине, достал из багажника домкрат, снял колесо. Вытащил из покрышки камеру. Возвращаясь в дом, увидел в огороде освещённую летнюю кухню. Дымился мангал, под навесом за огромным деревянным столом сидела шумная компания: несколько весёлых парней и девчонок. Алике совали в руки стакан с вином, она смеялась.

На вулканизацию камеры ушло минут сорок, и ещё через полчаса можно было отправляться в путь.

Я умылся под краном и пошёл, чтобы окликнуть Алику. Не доходя до кухни, остановился, прислушался к разговору. Она сидела ко мне спиной, со стаканом в руке и внимала деревенским новостям. Время от времени спрашивала: «А как Ленка, а Дашка, а Алексей Михайлович?»