Сергей Самаров - Возраст гнева

— Хорошая, надо сказать, мысль. Ширмухтар Уракбаевич работает начальником типографии при мечети. Маленькая такая типография. Для печати использует дупликатор [16] Дупликатор — используется в полиграфии для печати небольших тиражей бумажной продукции. По производительности сравним со средними офсетными машинами, а по себестоимости оттиска, при тиражах более ста одинаковых экземпляров, дешевле копий, сделанных на копировальных аппаратах. Обычно без потери качества, гарантируется около двух-трех тысяч отпечатков с одной мастер-пленки. На практике при хорошо отрегулированном аппарате достижимы и тиражи порядка десяти тысяч. , имеет переплетную машину и еще несколько машин для мини-типографии. Говорят, Тулпаров грамотный специалист. Хорошо владеет арабским языком. Так ты думаешь…

— Я вижу это, как возможный вариант давления на Сарафутдинова. Доведение майора до состояния безысходности, когда становится все равно, чем занимаешься и где находишься. Отчаяние, чувство обманутого и покинутого человека. Здесь каждый штрих, каждый дополнительный факт влияет на психику. И потому считаю, Тулпарова следует срочно допросить. Хотя бы в связи с делом имама Гаджиева. Просто как свидетеля. Пусть он тоже понервничает. А потом его уже можно будет додавить. Кстати, еще… Что касается напарника Равиля Эмильевича по бегству в ИГИЛ… Капитан ОМОНа — кажется, Киреев Александр… Отчества не помню.

— Рахимович.

— Да, Александр Рахимович.

— У того другая ситуация, — полковник неожиданно замолчал, что-то вспоминая. — Жена дома осталась одна. Я с ней сегодня беседовал. Женщина в депрессии. Сначала трагически погибла дочь-малолетка, через два месяца муж в ИГИЛ уехал… Дочь погибла… Кстати… Из той же серии… — полковник, как я понял, говорит не про ушедшую от майора Сарафутдинова жену и даже не про дочь капитана Киреева, а про свою собственную недавно погибшую дочь. И переживает этот момент. Но он мужчина. Он в депрессию не впадет. Хотя… но этот период уже миновал… — Этим делом — гибелью дочери Киреева — капитан Радимова занималась. Я завтра с утра найду ее.

— Я найду ее сегодня. Она в соседнем доме живет.

— Ей сейчас, наверное, не до разговоров. Репьев рассказал, что у нее в квартире после бандитов — как Мамай прошел…

— Да, наверное, — легко согласился я из опасения, что полковник потребует, чтобы я немедленно бежал и добывал сведения. Не для себя, а для него. Мне такая перспектива не улыбалась.

— Но я позвоню ей. Попробую узнать.

— Хорошо, товарищ полковник. Боюсь только, что после всех переживаний она может трубку выключить. Можете не дозвониться. Но я в любом случае завтра утром ее до места службы на своей машине доставлю, чтобы своим ходом Радимовой по городу не мотаться. И все выспрошу. Тогда я тоже вам сегодня не буду звонить. И из вопросов… — я вспомнил вдруг досье ФСБ, которое читал сегодня, пользуясь паролем полковника Свекольникова. — Меня интересует человек по имени Бейбарс. Вы не знаете такого?

— Где-то слышал, но вспомнить не могу. Откуда у тебя это имя? Кто это?

Свекольников не понимал, откуда я могу знать про Бейбарса. Он не раскрывал мне данные из досье ФСБ. Зажимается… Не понимаю, как он тогда может рассчитывать, что я ему все сведения буду передавать…

— Равиль Эмильевич несколько раз упоминал этого человека перед своими друзьями — бывшими сослуживцами. Они так мне сказали. К сожалению, они фамилию или не запомнили, или он ее не называл. Точно никто не помнит, поскольку в тот вечер все они прилично выпили. Но этот человек должен быть связан с мечетью. И упоминался именно в связи с ней.

— Ничем не могу помочь. Не могу вспомнить…

— Тогда, товарищ полковник, у меня все. До связи…

— До связи, капитан… так сказать, частного сыска…

Почему «так сказать» он объяснять не стал. Должно быть, как и подполковник Лихачев, не желал принимать воинские звания в среде частного сыска. Но это их проблемы. Мне в детективно-правовом агентстве за звание ничего не платят, и потому я согласен называться хоть сержантом, хоть генералом. Капитаном тем более…

Я убрал свой смартфон в карман и вернулся на кухню. Там шел все тот же разговор о мотивах вербовки. Майор Хайлов никак не хотел прислушиваться к словам сослуживцев и оставался при своем мнении. Демонстрировал, так сказать, полную неубеждаемость.

Я сел на прежнее место, сделал глоток чая, закусил печеньем, словно пил водку, и попросил Радимову выключить свою трубку.