О. Жогов - В центре круга

Офицер вытащил из папки листок и показал его Нику. Это было несколько предложений набранных на компьютере.

– Что это?

– Предсмертная записка…

– Вы смеётесь?! Тут нет ни подписи, ничего, что могло бы подтвердить авторство этой записки!

– Вы так и не ответили, кто Вы? – офицер с некоторым раздражением спрятал листок в папку, – Откуда Вы знаете господина Фриссе?

– Он мой издатель, я… писатель…

– А…, – офицер криво улыбнулся, – и, наверное, пишите детективы? Понятно…

– Послушайте, дело не в детективах, я сам терпеть не могу детективных фантазеров. Самоубийцы не приглашают свидетелей, они делают это тихо, без рекламы. Филлип был слишком заядлым бабником, чтобы лишать себя этого удовольствия на этом свете, не представляя, что будет на том! И ещё… Вы слышали когда-нибудь, чтобы самоубийца кричал во время падения?

– А он кричал?

– Так говорит вот та дама, – Ник показал на женщину, от которой он услышал. Офицер подозвал полицейского и поручил ему взять показания у женщины.

– В каких отношениях Вы были с покойным?

– Не могу сказать, что в приятельских… Он был порядочной сволочью, этот господин Фриссе…

– То есть, Вы хотите сказать, что у него могла быть масса «доброжелателей» его смерти? Вы тоже его не очень пылко любили?

– Если Вы хотите меня ввести в круг подозреваемых, скажу сразу, морду ему набил бы с удовольствием, но выбрасывать… Человека, который должен перечислить мне гонорар, я должен беречь, как монашка девственность, а не выбрасывать его в окно.

– Зачем же вам так срочно понадобился господин издатель? Вечером, когда в офисе никого нет?

– Это касалось моего романа. Странный разговор. Он сказал, что кто-то выкупил весь тираж и что он больше не будет его печатать. Тут что-то нелогичное. Если у господина Фриссе покупают весь тираж, то господин Фриссе с блаженнейшим лицом херувима, заявил бы, что запамятовал, сколько точно он напечатал и на следующий же день этот тираж был бы в три раза больше. Я не могу понять, что могло случиться, чтобы он отказался от такой выгоды. Доводы должны были быть очень вескими…

– А о чём Ваш роман?

– Это политический детектив, не имеющий с действительностью ничего общего, в общем, теория заговора. Читатель это любит…

– Да… Вы оставьте полицейскому адрес, как Вас найти…

Ник заметил, как тело упаковали в мешок и погрузили в машину. Он оставил свои данные полицейскому, ещё раз взглянул на этаж, словно представляя, как падал Фриссе, проведя глазами траекторию полёта. В поле зрения попалась та тёмная машина, которая стояла недалеко от бара.

– «В городе тысяча машин этой марки, третья часть такого же цвета и десяток их владельцев может жить в этом районе», – убеждал себя Ник.

– И всё же!.. – окликнул Ник уходящего офицера, – самоубийство должно быть на самом последнем месте в списке ваших версий!

Офицер остановился, не сразу оглянулся, постояв, наклонив голову, видимо раздумывая, проигнорировать реплику Ника или дать команду, чтобы его забрать в участок.

– Моя фамилия Хансен! Капитан Хансен… Если бы Вы зашли завтра в комиссариат, я бы был Вам очень признателен! А порядок версий, позвольте я буду составлять сам!

Ник взглянул на машину, недовольно дернул головой. Хотелось ещё выпить, но в бар идти было не охота. Слушать проповеди Джо? На сегодня было достаточно их выслушано. Крейц направился к машине с незнакомцами. Когда до машины оставалось меньше полусотни метров, машина ожила, включив ближний свет и тронулась, быстро исчезнув за поворотом.

– А теперь не верь в совпадения…, – проронил Ник вслух.

Он остановился посреди дороги, вращая головой по сторонам, пытаясь определить в людях, машинах тех, кому ещё он может быть интересен. Всё кругом было буднично. Скорая и полиция уехали, кучка зевак разбрелась по своим делам. В голове Ника был полный сумбур обрывочных фраз, собственных мыслей, подозрений, словно он находился в гомонящей толпе беспорядочно снующих людей и пытался понять, вслушаться в каждую кем-то произнесенную фразу. Он сильно зажмурился, стараясь отогнать, вытолкнуть из головы этот бедлам мыслей.

– «Давай-ка ты будешь циником и реалистом. Фриссе выбросили или он сам выбросился, не важно… что это меняет для меня? Ничего, если он, конечно, перечислил деньги. Его проблемы никак меня не касаются. На тебя произвела впечатление его нелепая смерть? Нет, я их насмотрелся на Востоке и меня тяжело чем-то впечатлить. Я видел многое и прошел через многое. Меня заживо закапывали, в меня стреляли, втыкали ножи. У меня высохла почва сожаления. Что же ты растерялся, девочка?… Девочка… Да нужно взять бутылку виски и позвонить Замиру, чтобы прислал какую-нибудь свеженькую румынку или… да всё равно…»