Сергей Зверев - По кличке Рейнджер

Он легко взбежал на восьмой этаж. Открыл дверь ключом.

– Настя. Я пришел.

Он скинул туфли и прошел в комнату. Настя сидела за компьютером, вела какие-то расчеты.

– Я уезжаю, – сказал он.

На лицо Насти наползла тень.

– Когда вернешься? – спросила она.

– Не знаю.

Настя не задавала вопросов – куда он уезжает, зачем, почему? Она знала – ей все равно не ответят. Но на один вопрос она имела право: когда вернешься? Этот вопрос был магическим. Он подразумевал, что ее любимый вернется обязательно. Рано или поздно. Она хотела убедить в этом и себя, и его.

– Ребята за тобой присмотрят. – Влад уселся на диван.

Настя выключила компьютер и присела рядом. Влад притянул ее к себе, погладил ласково по плечу.

– Оставляю тебя на Денисова и Леху. Без их ведома никуда не выходи.

– Хорошо.

– Наверное, придется квартиру сменить.

– Опять?

– Ничего не поделаешь.

– Влад. – Она вздохнула, прижалась к нему.

– Ну что ты, родная?

– Нет, не обращай внимания. Я в порядке. – Она отвернулась, чтобы он не увидел слез, блеснувших в глазах.

– Ну, совсем расклеилась, – покачал он головой и легонько коснулся пальцем ее носа. – Так нельзя. Я, можно сказать, даже не в командировку, а на курорт. На отдых за счет фирмы. Жалко только, тебя взять не могу – не положено.

– Ах, на курорт, – через силу улыбнулась Настя. – Секретаршу небось тоже выдали?

– Ну что ты! Как ты такое могла подумать? На месте выдадут. По каталогу.

– Во. Он на море к шалавам, а я кукуй у окошка.

– Работа такая.

– Работа. – Настя моргнула, и слеза все-таки покатилась по щеке. – Я буду молиться. Ты помни, что я постоянно думаю о тебе.

– Я помню.

Что за командировки у Влада – Настя предполагала. Она знала, что ее муж – воин. Настоящий русский воин, прошедший через горнило многих пожарищ. Он защищал людей и бил ворога в Таджикистане, Чечне, бился насмерть с нечистью в Москве. Такова избранная им самим судьба.

Настя провожала любимого на войну – без нытья и упреков, без истерик и обвинений. Так с седых времен провожали своих мужчин на войну настоящие русские женщины – не призывали устроиться в обозе или не высовываться, а желали только удачи в бою да чести ратной. Они знали, что их мужья, братья, сыновья идут защищать Родину. А женщины должны беречь очаг и растить детей. И испокон веков молились русские женщины перед образами, чтобы вернулись мужчины с войны. И седели, когда получали похоронки. И мерк свет. И несли они всю оставшуюся жизнь свою память. Или, если давал бог, плакали от радости, когда мужчины приходили с битв.

– Влад, ты для меня все. – Она прижалась к нему.

– Я люблю тебя. – Он бережно, будто боясь повредить неосторожным движением, прижал ее к себе. – Господи, как же я тебя люблю, – повторил он.

– Тараканов приехал травить? – прищурился вор в законе Бандера – тучный мужчина с красным бугристым лицом.

Крошечные его глазки пристально разглядывали гостя, будто приценивались к нему.

– Ты о чем? – удивился Жиган.

– От тебя одеколоном каким-то поганым за версту несет. Купался в нем?

– Хороший одеколон, – обиделся Жиган. – За двести баксов.

– Любишь хорошо пожить, – прищурился вор в законе, продолжая обшаривать взором Жигана, его новый, моднющий, ниспадающий мягкими складками французский кремовый костюм.

– Красиво жить не запретишь, – хмыкнул Жиган.

– Запрещу, если понадобится… Присаживайся, странник, – сделал приглашающий жест Бандера. Сам он расположился около камина в глубоком кресле, мягко обволакивающем его массивную бесформенную фигуру.

– Благодарствую. – Жиган примостился на диване, закинув ногу на ногу и поправив брюки на коленке.

Они находились в просторном зале с высокими лепными потолками. На тяжелых дубовых дверях сияли вычищенные медные ручки. В углу под тяжелым зеркалом стоял столик на гнутых ножках. Наследство коммунистов сохранялось и преумножалось.

У окна стоял и смотрел на аллею высокий атлет с хмурым, недружелюбным лицом, испещренным глубокими шрамами. Он напоминал эдакого закаленного лихого рубаку, прошедшего с ружьем, в пробковом шлеме через колониальные войны. Это примерно соответствовало действительности. Это был Алтаец – главный «силовик» организации.

– Ну что, столичная штучка, поведай, как там Златоглавая? – потребовал Бандера.

– Цветет и пахнет. И «елочки» заждалась, – белозубо улыбнулся Жиган.

– Вся партия разлетелась?

– А там было-то всего. – Жиган пренебрежительно махнул рукой. – По отзывам – спрос нам грозит гигантский. Торчкам, улетевшим от «елочки», весь другой кайф не катит. Героин, кокаин, метадон – все в утиль. Эра «елочки», Бандера. Это тебе не шуточки!