Андрей Воронин - Филин

«Черт подери, как хочется пить!»

Горбатенко накинул на плечи плед и двинулся из спальни. Он нашел бутылку минеральной воды, зацепил стол. Бокалы посыпались на пол, один разбился. Кандидат в депутаты старался больше к столу не приближаться, понимая, что может порезать ногу и тогда перепачкает кровью дорогой ковер, огромный, почти во всю гостиную. Он глотал воду, удерживая левой рукой плед, весь растрепанный, помятый. Горбатенко пошатывался, бурчал и глотал теплую минералку.

– Ты бы, может, Игорь Иванович, граммов сто водки выпил, а? – услышал он голос Нестерова и вздрогнул. Нестеров стоял на лестнице, ведущей на второй этаж. Он был в халате, шлепанцах и улыбался. Улыбка показалась Горбатенко издевательской. – Что, плохо? – спросил Нестеров.

– Ничего, у меня так бывает. Первые полчаса плохо, потом все приходит в норму.

– Выпей сто граммов.

– Нет, мне на работу. Который сейчас час?

– Вон часы, в углу. Половина пятого. Видишь, уже рассвело.

Все шторы были задернуты, и сориентироваться, светло на улице или же там ночь, не представлялось возможным.

– Ну как, отдохнул немного?

– О нет, – воскликнул Горбатенко, вытирая пледом мокрый небритый подбородок. – Ужасно! Так плохо мне уже не было давно.

– Девчонки понравились, Игорь Иванович?

– Девчонки? Какие девчонки?

– Мои знакомые.

– Пока не знаю. Кстати, послушай, Виктор Николаевич, они как, здоровы?

– В каком смысле?

– Болезней у них никаких нет?

– Брось, дорогой, какие болезни? Они проверены, хоть в космос отправляй.

– Ты это точно знаешь?

– Перекреститься, что ли?

– Не надо. Если ты говоришь, я верю.

Нестеров спустился, шлепанцем задвинул разбитый бокал под журнальный столик, сел в кресло и покачал шлепанцем.

– Ты, конечно, удивил меня.

– В каком смысле?

– Я не ожидал, что ты такой мужик шустрый.

Двух девчонок обработал. Ты просто какой-то гигант.

– Лучше не напоминай, мне и без них тошно, – руки у Горбатенко дрожали.

– Выпей сто граммов, легче станет.

– А ты будешь, Виктор Николаевич?

– И я соточку выпью. Выпью и пойду спать.

– Правильно, пару часов можно поспать. А ты что, не ложился?

– Почему не ложился, тоже поспал.

Горбатенко дрожащей рукой наполнил бокал до половины водкой, брезгливо глядя на губную помаду на бокалах.

– Откуда они взялись?

– Сам не знаю, – пожал плечами Нестеров, – проезжали мимо, свет увидели, решили на огонек заглянуть.

– Лучше бы они не заглядывали.

– Почему ты так думаешь?

– Что-то мне тошно.

– Боишься? Успокойся, все будет хорошо, не умирай до расстрела.

– Расстрела?

– Так говорят, пословица такая есть.

Горбатенко, давясь, выпил водку и запил минералкой. Сидел, качаясь, как китайский болванчик.

– Вид у тебя, конечно, не очень. Может, пойдешь поплаваешь?

– Где?

– Где и вчера плавал, в бассейне.

– Я там плавал?

– Причем в одежде.

– Не может быть!

– К сожалению, фотографий у меня нет, а то я бы тебе показал.

– Плавать я не буду, боюсь, на дно пойду, как кирпич.

«Дерьмо не тонет», – подумал Нестеров, но фразу не произнес, а хмыкнул.

– Я еще с твоего разрешения, Виктор Николаевич, выпью.

– Конечно, пей, если тебе это поможет. Я не буду.

– Ты же собирался.

– Собирался, но передумал.

Они посидели еще минут пятнадцать. Горбатенко выкурил сигарету, кашляя, давясь, матерясь.

– Куда делись девицы?

– Покувыркались с тобой и дальше поехали.

– Куда?

– На машине, в город.

– На машине? На какой машине?

– На моей машине.

– А мы как отсюда выберемся?

– Тоже на машине.

– Где моя одежда – брюки, рубашка, трусы, майка, галстук, носки, башмаки?

– Все там, – неопределенно махнул себе за спину хозяин дома. – Штаны и башмаки сохнут.

– Почему?

– Ты же прыгнул в бассейн прямо в одежде.

– Ничего не помню, сплошной провал, – обхватив голову руками, заговорил Горбатенко. – Что мы за водку пили?

– Отличная водка, «Абсолют», я плохой не держу.

– Сколько мы выпили?

– Ты был очень уставший, поэтому тебя так и разобрало.

– О Господи, я хоть ничего плохого не делал?

– Не беспокойся.

– Девицы…

– Перестань, кому они будут говорить и зачем?

– Ты уверен, Виктор Николаевич?

– Уверен, на все сто. Они же тебя не трогали, ты сам к ним полез. Прямо здесь Анжелу и завалил.

– Господи, ничего не помню, – бормотал Горбатенко.

Нестеров уже начинал злиться.

"Урод, козел, круглый идиот, болван! – вертелись в голове слова. – Можно сказать, из-за тебя, скотина, я с женой поругался, целую ночь не мог ее вызвонить.