Андрей Воронин - Лабиринт для Слепого

Сиверов сделал знак подчиненным, чтобы они все оставались на своих местах и не двигались до его приказа, а сам, стараясь не производить ни малейшего шума, двинулся в направлении зарослей. В отдалении слышалась стрельба – это отстреливались от наседающих душманов его друзья – те, что были в окружении.

Глеб крался, буквально сливаясь с землей. Он совершал каждое движение ловко и аккуратно.

Еще метр, еще… И вот он уже за длинным плоским камнем. Сейчас можно перевести дух. Глеб набрал воздуха и ощутил терпкий запах какой-то горной травы. Он медленно перевернулся на спину и вытащил из-за пояса нож Лезвие тускло сверкнуло. Глеб кончиком пальца прикоснулся к острию, затем приподнялся и выглянул.

Заросли кустарников были неподвижны, но где-то там притаился враг и, скорее всего, его автомат наготове, палец лежит на спусковом крючке, и в любой момент спусковой крючок может дрогнуть, и из ствола полетят пули В этот момент Глеб Сиверов не боялся смерти. Он даже не думал о ней. Давняя привычка не думать о плохом срабатывала. Глеб медленно нырнул в тень камня, а затем по-змеиному бесшумно, словно у него на ногах были не тяжелые башмаки на рифленой подошве, а балетные тапочки, прозрачной тенью скользнул по склону и оказался в кустах. И только сейчас из-под ноги сорвался камешек и этот звук показался Глебу грохотом более страшным и оглушительным, нежели если бы со склонов сходила лавина, низвергающая вниз тысячи многотонных камней. Глеб даже зажмурился и стиснул зубы. Но в то же время его правая рука крепче сжала рукоять кинжала, нож, казалось, сросся с рукой, стал ее продолжением.

Глеб хорошо видел в темноте, он уже различал скорчившегося за камнем человека, видел его короткую бороду. Ему даже показалось, будто он различает в этом неверном свете, что борода рыжая. Рукава куртки душмана были закатаны, и из-под них двумя белыми полосками призрачно светилось в темноте белье. Маслянистые тусклые блики поблескивали на автомате. До противника было шагов двенадцать. Глеб понимал, что стрелять нельзя, надо действовать бесшумно.

Он вновь припал к земле и змеей заскользил среди камней и колючих кустарников. Они царапали руки, впивались в плечи, но Глеб не обращал на это никакого внимания. Единственное, чем он был занят, так это тем, чтобы не произвести шума. Он видел, как человек привстал, видел, как блеснули его глаза. Душман повернул голову, и в это время Глеб, чуть приподнявшись, метнул нож. Душман вскрикнул, нож вошел в яремную ямку. Бросок был настолько сильным, что клинок скрылся в шее по самую рукоятку. Бородатый рухнул навзничь, и еще несколько мгновений его ноги, обутые в американские десантные ботинки, подергивались.

Глеб негромко свистнул – так, как свистят ночные птицы. Послышался шорох осыпающихся камешков, и уже через несколько мгновений бойцы Сиверова были рядом.

Глеб отлично помнил, как нагнулся и вытащил нож из шеи убитого душмана.

– Один, – сказал кто-то из его бойцов.

Глеб в ответ на это замечание тяжело вздохнул.

– Дай Бог не последний, – прошептал сержант.

– Тише, – Глеб приподнял руку и указал в сторону узкой тропинки на краю пропасти.

Скорее всего, по этой тропе ходили не люди, а животные. Она была такой узкой, что идти по ней в снаряжении представлялось крайне сложным. Глеба выручало то, что он видел в темноте.

«Да, недаром мне дали кличку Слепой», – подумал он, переступая через трещины и прижимаясь к отвесной скале.

А впереди слышались звуки боя. Глеб подал знак, чтобы идущие за ним двигались чуть быстрее. Надо зайти в тыл нападающим. Но сколько их было, Глеб еще не знал, хотя по тому, с какой частотой звучали автоматные очереди, он уже представлял примерное количество душманов, окруживших его друзей.

«Наверное, душман, которого я убил, был послан на разведку после того, как удалось сбить вертолет. Может, стреляли даже не из ПТУРСа, а воспользовались „Стингсром“. У этих „духов“ оружие какое хочешь – и наше, и американское, и западно-германское».

Спустившись с гор вниз, Глеб и его люди рассредоточились. Нападение группы Сиверова застало противника врасплох. Они явно не ожидали, что кто-то может напасть на них с тыла, с их территории. Но в этой войне не было правил, здесь каждый действовал так, как выгодно было ему, здесь каждый убивал, чтобы самому не быть убитым, каждый спешил убить врага, потому что только это давало ему шанс остаться в живых.

И Глеб знал эту истину назубок – как собственное имя, и этому же он учил своих бойцов. Правда, душманы успели вызвать подкрепление, но двое попавших в окружение товарищей и еще один раненый, молоденький сержант с перебитой ногой и простреленным плечом, были спасены. Радость их не знала предела. Они обнимали Глеба, благодарили за спасение, – А я уже думал, что мне… – и после этого один из спасенных долго и со смаком матерился, проклиная «духов», проклиная этот Афганистан и тех, кто послал их сюда.