Андрей Воронин - Лабиринт для Слепого

– – Я это чувствую.

Глеб Сиверов сидел в своей мастерской в одном из арбатских переулков. Перед ним на столе стоял кофейник, дымилась чашечка, полная густого ароматного кофе. Глаза Глеба были полуприкрыты, сильные руки с длинными пальцами лежали на подлокотниках кресла.

Пальцы время от времени вздрагивали, отбивая такты музыки. Звук был тихий, но мелодия и ритм выдерживались точно. Глеб покачивал головой, словно в это время находился не в мастерской, а сидел в концертном зале.

Он представлял все настолько отчетливо, словно видел воочию. Играли блики на медных инструментах, сверкали трубы. Свет отражался на скрипках, поблескивали пюпитры, шелестели страницы партитур. Медленно, очень медленно огромные крылья занавеса раздвигались, и перед Глебом появлялась сцена. Звучала увертюра Вагнера из «Тангейзера». Глеб Сиверов наизусть знал, что произойдет дальше, но каждый раз он слушал и переживал эту музыку с неизменным волнением.

Его правая рука дрогнула и потянулась к чашечке с кофе. Глебу не хотелось вспоминать то, что случилось с ним много лет назад, но воспоминания неудержимо наплывали. Они были настолько яркими и ошеломляюще сильными, что Глеб мгновенно попадал под их влияние и уже не мог остановить поток мыслей и ощущений. Явственно, очень явственно он слышал звуки, голоса, видел лица своих товарищей, даже ощущал запахи дышащей жаром, потрескавшейся каменистой земли, разгоряченных мужских тел, пороха и раскаленного на солнце металла. Ему даже казалось, что и сейчас, в прохладной уютной мастерской, на его плечах не накрахмаленная рубаха, а камуфляжная форма, прилипающая к плечам, к позвоночнику, насквозь пропитанная потом, потрескивающая на солнце. Он чувствовал запах бензиновой гари и тысячи других запахов, долетавших до него с предгорий.

Военный лагерь. Кругом – палатки, обнесенные колючей проволокой, вышки, на которых стояли солдаты, а у одной из палаток – его друзья. Лица у всех мрачные, никто не улыбается. Да и кому пришло бы в голову улыбаться в такой момент? Трое их друзей погибли, но двоих еще можно было спасти, их надо было во что бы то ни стало забрать оттуда, вытащить. Но друзей разделяло восемьдесят километров.

Глеб сам не свой расхаживал рядом с палаткой. Он испытывал жажду, но не хотел сейчас ее утолять, хотя бы этим как бы солидаризуясь со своими товарищами, которым сейчас там, в горах, во сто крат хуже, чем ему, они страдают от жажды, мучаются от голода. А самая страшная мука для них – неизвестность, «Они, наверное, думают, – размышлял Глеб о своих друзьях, – что все их забыли, бросили, как это часто случалось на раскаленных афганских землях, бросили и не вернутся за ними, не придут на помощь, не попытаются спасти. Нет, их надо выручить, любой ценой! Ведь они же друзья!»

А к дружбе Глеб всегда относился свято. И его много раз спасали друзья, спасали те, кто сейчас сам находился в тяжелейшем положении. Пять человек – маленькая группа – была сброшена в одном из горных селений. И там его друзья напоролись на засаду. Отряд душманов, оказавшийся в этом селении, по численности во много раз превосходил маленькую группу из пяти бойцов.

Но чтобы спасти товарищей, до них надо было добраться. Глеб уже разговаривал с командиром, но тот отрицательно покачал головой.

– Нет, нет. Я не могу рисковать.

– Но почему? Ведь там наши ребята!

– Хватит, Сиверов! – одернул его командир. – Хватит! Не я это решаю.

– А кто, товарищ подполковник?

Подполковник, потный, с седыми висками, качнул головой в сторону побеленного домика. Там располагалась служба контрразведки, там находились люди, которых в войсках не любили. Все они вечно отсиживались за спинами солдат, а ордена и медали получали в первую очередь.

– Товарищ подполковник, разрешите, я с ними поговорю?

– Сиверов, я же сказал, никаких разговоров быть не может.

– А кто все это решает?

– Есть люди, которые решают. Они получили распоряжение из штаба.

– Так что, мы должны забыть о наших ребятах?!

Мы же с ними столько прошли, они много раз спасали меня, выручали, вытаскивали из таких ситуаций!

Глеб осекся. Подполковник поднял голову, затем вытащил из кармана пачку сигарет.

– На, закури и успокойся.

Глеб хоть и не курил, но потянулся к сигаретам.

Они с подполковником закурили, нервно затягиваясь.

Дым сигарет казался Глебу горьким, у него был какой-то странный пороховой запах.