Андрей Воронин: Слепой в зоне

В одной руке он держал пистолет со взведенным курком, а в другой нож.

Автомат висел за спиной. «Знать бы, доберется бомж до поста милиции или нет? А как струсит, убежит куда-нибудь, плюнет на мою просьбу? Хотя… Нет, не должен».

Глеб неплохо разбирался в людях, и в грязного, не бритого бомжа он поверил, поверил, что Володька умеет быть благодарным. Ведь тот, если бы не Глеб, скорее всего, умер бы от потери крови, так и остался бы лежать на дороге, пока кто-нибудь, проезжая по ней, не нашел труп.

За дверью фермы послышались шаги, бряцанье оружия, негромкая ругань.

Потянуло запахом табачного дыма.

«Хорошо, если они выйдут по одному, – подумал Глеб, – тогда я смогу сделать свою работу более аккуратно и почти бесшумно».

Так и случилось. Первым вышел широкоплечий здоровяк в расстегнутом до пупа кителе и привалился плечом к двери, массивная дверь под его тяжестью пронзительно скрипнула.

– Долбаные комары! Не дают ни спать, ни сидеть.

Только дымом от них и можно защититься. Но не будешь же курить без конца – окочуриться можно! – он вдохнул прохладный ночной воздух и крякнул, запрокидывая голову и глядя на звезды:

– Хорошо-то как! Нож Глеба вошел ему точно в сердце, даже не зацепив за ребра; Глеб левой рукой зажал здоровяку рот, чтобы жертва не смогла издать ни единого звука. «Да он весит килограммов сто десять. Ну и буйвол!» – оттягивая в крапиву уже мертвого врага, подумал Глеб и тут же изготовился, услышав шаги по бетонному полу, приближающиеся к двери.

– Эй, ты, верзила, подожди, еще покурим! До нашей смены две минуты.

Пальцы Глеба сжали рукоять ножа, а сам он встал, прижавшись спиной к приоткрытой створке двери. И как только следующий бандит вышел, Глеб левой рукой передавил ему шею, а правой нанес удар ножом в грудь. Но на этот раз Сиверову не повезло. Наверное, у того в кармане оказался портсигар, и лезвие ножа, скрежетнув по металлу, раздирая материю, скользнуло в сторону, неглубоко порезав бок. Противник попробовал вырваться, пригнуться и сбросить навалившегося на него Глеба.

«Главное, чтобы он не вскрикнул!» Глеб действовал быстро. Он перехватил нож, завел руку за спину и резко саданул ножом под ребра, проворачивая лезвие внутри. Еще несколько мгновений мужчина с пережатым горлом хрипел, делая попытки освободиться. Но его тело постепенно слабело, затем начались судороги, и он обмяк.

«Вот это другое дело, давно бы так». Глеб и этого оттащил в крапиву.

Разводить бойню и стрелять внутри фермы было бы сущим безумством, все-таки там находится ядерный фугас. А Глеб не знал наверняка, как он может сработать, вдруг управление выведено на дистанцию, вдруг – установлено на определенное время. Разумнее всех уничтожить по одному, а потом захватить главаря.

«Так, четырьмя меньше… У меня есть четыре гранаты, надо их использовать по назначению». Глеб быстро притворил дверь и привязал к ней одну из гранат.

Он рассчитал, что если дверь попытаются открыть, то у гранаты будет выдернута чека и произойдет взрыв. Но на ферме было два выхода: с одной стороны металлические ворота и такие же тяжелые, большие ворота с другой. Через окна выбраться невозможно, слишком уж они маленькие. Ребенок, конечно, вылез бы, а взрослый мужчина, тем более вооруженный, – не сможет.

Глеб короткими перебежками бросился к другому концу фермы – ко вторым воротам. Там он проделал ту же процедуру – привязал к двери гранату, таким нехитрым способом заминировав оба выхода. Времени оставалось в обрез, скоро должны спохватиться сидевшие внутри фермы, ведь двое часовых не вернулись. Где точно находятся остальные, он не знал. Двое – в комнатке, в которой, наверное, когда-то составляли бидоны с молоком.

Эти двое продолжали играть в карты. На столе горел фонарь, и игроки неистово бросали карту за картой на стол. Их автоматы лежали рядом на лавках, «Так, и этих я могу убрать. Если бы не стекло в окошке, все можно было бы сделать бесшумно. Ну да черт с ними!» Глеб передернул затвор автомата и, подойдя почти вплотную к окну, встал во весь рост и пустил длинную очередь, которая гулким эхом разлетелась по окрестностям. Глеб не сомневался, картежники либо мертвы, либо тяжело ранены, то есть, недееспособны. Он бросился в сторону и залег за кучей сухого навоза. На ферме послышались крики, исступленная ругань и стрельба. Палили из окон, палили почем зря, не жалея патронов.

Несколько пуль прошли над головой Сиверова. Он проследил за полетом трассеров – стреляли, безусловно, вслепую, его явно никто не видел.