Андрей Воронин - Убрать слепого

Похоже, Илларион?

– Похоже, – согласился Забродов. – Только мне как-то не приходилось видеть, чтобы отряд спецназа в полном составе сошел с катушек.

– Все когда-нибудь случается впервые, – пожав плечами, сказал Сорокин. – Помнишь, как мы познакомились?

Забродов кивнул – конечно же, он помнил. Познакомились они с Сорокиным, когда двое бывших курсантов Иллариона, приехав в отпуск из какой-то горячей точки, напились до розовых слонов, учинили драку в баре, убили омоновца и, не придумав ничего лучшего, угнали школьный автобус с детьми. Именно тогда Забродов расстался со своей работой в ГРУ – группа, в которой проходили подготовку те двое, была отправлена в гущу военного конфликта против воли инструктора, считавшего, что солдаты еще недостаточно подготовлены психологически.

– Там были пьяные мальчишки, – сказал Забродов, мрачнея и тоже закуривая. – Здесь, похоже, работают настоящие профи – особенно в этих случаях с генералами.

– Может быть, это вообще никак не связанные между собой дела? – с надеждой спросил Мещеряков. – Я имею в виду, что сначала были в основном чиновники, бизнесмены, торговцы оружием, а потом вдруг пошли сплошные генералы спецслужб. Где тут связь?

– Вот ты и разберись, где связь, – посоветовал Илларион.

– Эх, – вздохнул Мещеряков, – не бывать мне генералом! Давайте выпьем хотя бы.

И они выпили, и привычно поспорили о том, дурак Забродов или просто блаженный со своей страстной любовью к книгам – не к определенному сорту печатной продукции, вроде исторических романов или детективов, а к книгам вообще, в особенности к таким, взявшись за которые, нормальный человек мирно засыпает на середине титульного листа, и, как всегда, каким-то непостижимым образом вышло, что блаженные недоумки – они сами, а Забродов по-прежнему сидел, развалившись в такой позе, от одного взгляда на которую начинал ныть позвоночник, и, крутя в пальцах рюмку уникальной формы, улыбался непроницаемой улыбкой Будды, вызывая раздражение пополам с восхищением.

Далеко за полночь Сорокин вернулся домой и, не раздеваясь, завалился спать. Ему приснилась грубо размалеванная выцветшими от непогоды красками избушка на курьих ножках, стремительно возносящаяся к небу на столбе дымно-оранжевого пламени и там, в высоте, лопающаяся, подобно праздничному фейерверку. Супруга полковника гостила у сестры в Мытищах, и поэтому, к счастью, никто не слышал, как полковник Сорокин во сне ругается матом.

Глеб Сиверов устал. Он устал прятаться: после смерти генерала ФСК Алавердяна он выходил на поверхность только для того, чтобы пополнить запасы продуктов. Это было опасно: громыхающая машина ФСБ прочесывала город своими железными пальцами, разыскивая его, и только его. Он не был уверен в том, что генерал Потапчук проинформировал своих коллег о том, кого именно им следует разыскивать, но рисковать понапрасну не хотелось.

Ему опротивела то и дело сотрясаемая воем и грохотом проносящихся мимо поездов подземная нора.

Теперь, когда он остался один, она еще сильнее, чем прежде, напоминала склеп. Кроме того, сидеть в ней было совершенно бесполезным делом: какая разница, умер некто Сиверов, сбежал за границу или сидит в подземелье, не смея высунуть носа? Это сидение ни на шаг не приближало Слепого к цели.

Генерал Алавердян был, можно сказать, случайной жертвой. Целыми днями валяясь на нарах в бетонной норе. Слепой бесконечно прокручивал в уме имена тех руководителей ФСБ, которые были ему известны. На экране его памяти проплывали компьютерные файлы, содержавшие досье на самых разных людей – его электронная картотека насчитывала сотни фамилий. Лежа на шершавых досках и медленно зарастая щетиной, Слепой с бешеной скоростью тасовал имена, даты и факты, сопоставлял, сравнивал и отбрасывал ненужное. Единственным доступным источником информации была сейчас его память, и в поисках зацепки он выжимал ее досуха, находясь в состоянии полной сосредоточенности, близком к трансу.

Генерал-майор Алавердян как нельзя лучше подходил на роль одного из организаторов спецотряда.

Он был горяч и нетерпелив и, насколько было известно Глебу, не раз высказывался за ужесточение карательных мер. Кроме того, он дружил с Володиным и какое-то время тесно контактировал по служебным делам со Строевым. Он служил в контрразведке, и вполне могло оказаться, что именно он дал Сердюку наводку на Конструктора, во время ликвидации которого (тут Слепой коротко усмехнулся) так нелепо подорвался на собственном взрывном устройстве Сапер. Адрес генерала также хранился в картотеке Глеба, и, покопавшись в памяти, Слепой без труда извлек его оттуда. Могло, конечно, случиться и так, что Алавердян был непричастен к деятельности отряда, но Слепой чувствовал, что это не так. Вынужденное бездействие изматывало его, и, не отдавая себе в этом отчета, он хотел, чтобы Алавердян оказался именно тем человеком, которого он ищет. Возможная невиновность генерала была чем-то призрачным и недоказанным: работая в такой организации, как контрразведка, практически невозможно не запачкаться в крови. В конце концов, подумалось Глебу, не так уж важно, руководил генерал действиями «вольных стрелков» или не руководил: он был одним из тех, кто мог это делать, и подлежал ликвидации.