Олег Джурко - Ангелы отпевают всех подряд. Боевик

Как там Сусанна? Как там она без меня?

С истерически бьющимся сердцем Кровач затравленно огляделся… Ни души… Сзади, там, где он бросил свою прежнюю жизнь, небо жизнерадостно голубело… Освещенный заходящим солнцем крался вертолет…

От неожиданности Тимофей даже присел. Как же он не подумал о воздушной разведке… Дурак! Нашел где остановиться! По щеке поползли мурашки, каждой клеточкой кожи он чувствовал, как его обшаривают бинокли экипажа вертушки. Сил моих больше нет!

Будьте вы прокляты! Вот сейчас вертушка завалится на разворот и ноги не удержать. Ноги понесут ко всем чертям от проклятого рыжего соблазнителя, от машины, раскорячившейся на виду у всего мира. Один! Один на весь свет и все – враги!..

Вертолет не повернул… Обшаривает местность по квадратам?.. Тогда рано или поздно он достанет. Спастись можно только в лесу. Но где, где он, этот чертов лес?!.. Выбора не было, оставалось снова довериться проселку и положиться на авось…

И снова ухабы, стиральная доска слегка закатанной колесами пашни, ложбинки и всхолмки. География унылого бездорожья…

Смеркалось неспешно, но верно… А леса все не видать и не видать. Попадались лишь насквозь прозрачные корявые рощицы, где и задницы не спрячешь… Не один холм перевалил беглец, прежде чем смог различить на фоне сизой тучи еще более сизую полосу леса. Наконец-то! Наконец-то!

Теперь он мчался наперегонки со своим сердцем, насмерть обнявшимся с радостью близкого спасения… И за очередным взгорком едва не закувыркался в глубокий овраг.

Более-менее наезженный проселок благоразумно вильнул влево, и заюлил вдоль оврага. От проселка, по крутейшему склону, вправо ответвлялся поросший подорожником едва различимый пасынок, забытый судьбой и шоферами. Отчаянным был этот малоезжий пасынок. Он чуть ли не отвесно нырял в овраг… Но именно он уводил по ложбине к низкорослому лесу… К дьяволу левые повороты! Только направо, только направо!.. Да и поздно было тормозить…

Это был классный полет. Москвич приземлился на передние колеса, а когда зад шмякнулся о землю, под днищем что-то хряпнуло. Сломал рессору!.. Мать моя женщина! Залетел!

Как ни запуган был Кровач возможной поломкой, почесать левую ноздрю, давнишний знак самодовольства, но основательно почесать ноздрю он не забыл… Классное пике!..

Перекурив, Кровач ощупал рессоры. Поломки не обнаружил и растянулся на травке. Трава молчала. Луг молчал. Все здесь приготовилось к ненастью и затворилось в себе. Вот Был ли ты готов к ожидающим тебя испытаниям?..

Как же, позарившись на рыжий чемодан, ты совершил непоправимое. Ты не ожидал от себя, что предательство, первое настоящее предательство своей прошлой Честной жизни, произойдет так легко и естественно. Судьба тебе устроила предательство вовсе не потому, что хотела напакостить, она сделала это из лучших побуждений. Своим попустительством она давала понять, что до нынешнего предательства в тебе существовала некая жизненная незаконченность, даже несовершенство, даже незащищенность от убийственных сюрпризов реальности… Похоже, Лопух действительно превращается в настоящего мужчину.

А Предательство, понимаешь ли, закаляет. Ха! Леший меня чеши! Разве станет настоящим мужчиной, кто хоть раз не поблевал на вечеринке? Не переболел трипером? Кто, отведав всех сладостных соблазнов неукротимой жизни, для полноты ощущений, не познал и вкус горечи своевременной, поучительной измены… Так что, не суетись, милок.

Так уж заведено в жизни. Если трезво смотреть на эту самую "нашу жизнь" не трудно понять – иное предательство даже благо, – это та же прививка от оспы. Иммунитет, полученный благодаря огорчениям от маленького благого предательства, предупреждает большое предательство, после которого от порядочности твоей остаются одни головешки… А измену идеалиста самому себе даже Судьба, мастерица плетения козней, никогда не признавала за большую измену.

Даже издали было видно, что вломился он в болотистый сорный лес. Лишь кое-где над редколесьем высились могучие пагоды перезревших елей. Когда-то здесь прошел гусеничный трактор, скорее всего трелевщик леса. Все чаще стали попадаться никогда не высыхающие рытвины. По сторонам потянулись заросли высоченной крапивы, осатаневшей от неуемной живучести, корявые ольхи, кривобокие осинки, ржавая отцветшая черемуха… Глухие заросли становились все выше, они неспешно всасывали заблудившуюся машину…

Первую лужу Тимофей форсировал с ходу. Вырываясь из следующей, едва не забуксовал в прошлогодней тракторной колее… А впереди настороженно поблескивали новые и новые колдобины… Сырая сладковатая духота гниения предвещала близкие топи. Вот и тракторная колея оборвалась, зачавкал под колесами коврик мягчайшей изумрудной травки, несомненный признак близкой трясины…