Владимир Першанин - Диверсанты Судоплатова. Из Погранвойск в Спецназ

Старался бывший лейтенант Трегуб. Особенно когда Авдеев намекнул, что шансы избежать расстрела у начальника волостной полиции имеются.

– Сладко поешь, да с трудом верится, – буркнул Трегуб. – Скажи еще, что жену и детей увижу.

– От тебя зависит. Все может быть. И обещаний я тебе пока не давал.

– Трофейные? – спросил Трегуб, кивая на сигареты.

– Они самые.

– Гляди-ка, сигареты испанские. Богато живете.

– Андрей Зиняков, командир «Сталинцев» угостил. Неплохо лейтенант разворачивается. Мы ему патронами и медикаментами помогли, а он вчера праздничный подарок преподнес. Сигареты, консервы, вино.

– Значит, «Сталинцы» снова силу набирают.

– Люди к нему идут, верят. Недавно немецкую автоколонну разгромил.

– Так уж и разгромил, – недоверчиво покачал головой Трегуб.

– Сходи, глянь. Шесть грузовиков и бронетранспортер обгорелые стоят. И друзей твоих, фрицев, с полсотни в канавах осталось.

Трегуб понял, что язвить обойдется себе дороже. Да и выпить хотелось еще.

– Слышал о Зинякове. Илья Бажан ни рыба ни мясо. Прятался, как крот в норе. Куда ж его подевали? Не иначе завхозом поставили. Пожрать и выпить он всегда любил.

– Без должности не оставили.

– Полгода дурака валял, в лесу прятался. Шамрай такого командира лично бы пристрелил. Сгубил отряд ни за хрен собачий. Я слышал, вы за ним охоту объявили.

– А тебе какое дело до наших планов? – разливая еще по сто граммов самогона, спросил Авдеев. – Давай за победу! Нашу, конечно.

– Давай. Хотя мне теперь все равно. Вспоминаю сорок первый год, и тошно становится. По дороге бредем, ни пушек, ни танков, только немецкие самолеты каждые полчаса пикируют. Гляжу, пыль столбом. А это наши генералы и полковники на автомашинах удирают. Последняя коробками да ящиками с харчами набита. Промчались, а мы дальше ковыляем. Кто раненый, кто без ботинок – развалилась обувка.

– Хватит стонать!

– Нет, ты дослушай. Бросили дивизию на произвол судьбы. На следующий день танки нас обогнали, кого подавили, кого постреляли, а основную массу согнали на поле и решают, что с нами делать. Вот так я в плену и оказался.

– Не оказался, а сдался. Оружие небось имелось, да еще взвод под командой. Крепко вы за свою жизнь цеплялись, поэтому до Волги дошли. А ты вообще в предатели подался.

– Слышал уже, можешь не напоминать. Ну, так что насчет Шамрая? Ловите его и не можете поймать.

– Твое какое дело?

– Мне дела до ваших планов нет, – закуривая очередную сигарету, ответил Трегуб. – Но район он как в петле держит. Если сумеете достать его, большое дело сделаете. Удав ведь вам встречную войну объявил. Зима подступает, по снегу он быстро вас вычислит.

– А ты нам помочь хочешь?

– Может, и хочу.

– Говори, не телись…

Осторожно, давая полицаю нить надежды, вел свою игру оперативник НКВД Авдеев. Главное, не спешить…

– Мои советы вместе со мной скоро волки растащат в каком-нибудь овраге. А перед этим получу пулю в затылок. Славно с тобой сидим, даже с водочкой, а конец у меня один.

Геннадий Трегуб, чернявый, с заостренным подбородком и запавшими от тоскливых мыслей глазами, явно ждал какого-то обещания. И оно последовало.

– Пулю ты давно заслужил, – сминая окурок сигареты, проговорил Авдеев. – Но жизнь порой так складывается, что сижу я рядом с предателем и не знаю, как с ним дальше поступить. Ладно, что ты хотел насчет Шамрая сказать?

– Его после трех покушений так просто не возьмешь. У него под руками целый полицейский гарнизон, не считая друзей-германцев. Жена молодая, кажется, беременная. Тимоха свою жизнь ценит и так просто по дорогам раскатывать не станет.

– Ну, дальше…

– Один он нигде не бывает, да и вдвоем редко. Минимум с десяток человек охраны с собой таскает. Но есть у Шамрая один секрет. Сомневаюсь, что про него даже любимая жена знает. Никита Филин в курсе, ну, еще я.

– Не набивай себе цену, – разозлился Авдеев. – Все тайны мадридского двора он знает!

– Никаких особых тайн, обычное шкурное дело.

Оказалось, что Шамрай, мужик предусмотрительный, регулярно наведывается к ювелиру, который обязан ему жизнью. Приносит ему зубные коронки, золотые часы, сережки, цепочки. А ювелир разбирает этот хлам, сплавляет в мелкие, высокой пробы золотые слитки-кирпичики.

– Не верит Шамрай, что Гитлер Сталина одолеет. Подвыпьет и повторяет, мол, слишком широко пруссаки пасть разинули, рано или поздно подавятся.

– А чего же тогда так усердно служит фрицам? – спросил Авдеев. – Деваться некуда?