Юрий Селивёрстов - Аллегро с Дьяволом – II. Казань

Они вошли в кабинет, и Батя достал два стакана и разлил по ним спирт из фляги.

– Помянем ребят.

Молча выпив, Пастух отказался от протянутого куска хлеба и просто занюхал кулаком. Они опять вышли на улицу.

– А кто это у тебя был, Бать?

– Когда? – переспросил комбат.

– Да передо мной, афганец.

– Ах, этот… Это Гасан, он из кишлака, что в паре километров отсюда. Воевал в правительственных войсках, списали по ранению. Вернулся домой, организовал ячейку НДПА. Сейчас просится в Союз.

– После нашего ухода ему тут долго прожить не дадут. Командование говорит, не имеем права. Пусть едет в Кабул, обращается в посольство и получает, как положено, визу, потом гражданство, если дадут. А у него в семье пять человек детей. На поездку ни времени, ни денег. Просит отправить его в Союз с любой колонной, авось оттуда не выгонят. Да кто ж его возьмет? Да даже если и возьмет, кто его через границу пустит без визы?

Вот так сержант, нужны были люди – агитировали за советскую власть, а теперь уходим и бросаем. На верную смерть, между прочим, бросаем…

Батя хотел еще, что-то добавить, но подбежал связист.

– Товарищ майор, вас командир полка вызывает.

– Иду. А ты давай бегом узнай, уехал Суржик или нет. Если не уехал, пусть сержанта захватит. Бегом!

Повернувшись к Аркадию, комбат не спеша добавил:

– Давай, Пастух, служи, да повнимательнее там. Там лейтенант…

Пастуху показалось, что по лицу комбата скользнула кривая усмешка, впрочем, может только показалось. Тем временем комбат продолжал, смотря в глаза Аркадия:

– Молодой, а обстановка тихая, как бы они там не расслабились. Ты уж присмотри за порядком. Давай, Пастух, я на тебя и на Лешего надеюсь!

И хлопнув его по плечу, комбат резко развернулся и направился к штабу.

Связист с веселой улыбкой обратился к Пастуху:

– Пошли вместе, если Суржик не уехал, сразу и поедешь. Повезло тебе – на высоте не служба, а санаторий по сравнению с теми, кто по горам-то лазит…

…И вот этот председатель ячейки НДПА, «верный друг», лежал перед Пастухом с пробитой очередью грудью, отхаркиваясь кровью. Пастух медленно опустился на колени рядом с Гасаном.

– Сука, я же говорил, что это местные… – отрешенно и тихо, почти шепотом сказал он. – Я же говорил, что это местные.

Пастух отпустил автомат и все так же медленно взял моджахеда за грудки.

– Это ведь вы, Гасан, вы все сделали. И стрелок ваш был, и из Чумы «красный тюльпан» тоже вы сделали, и мины тоже вы сняли, козлы!

Аркадий тряс Гасана, постепенно говоря все громче и быстрей. И вот он уже орал в лицо умирающего афганца:

– И ребят, и Наташку вы, суки, убили! Да?! Да, Гасан?! Я тебя спрашиваю!! – он орал и тряс Гасана, но тот уже не мог ответить. Гасан был мертв.

– Это ты рассказал им, как все расположено, да? Ты провел их мимо мин, ты рассказал, как лучше нападать, да, тварь?! Ты?!

Трясший мертвого Гасана Пастух, конечно, ошибался. Для того чтобы узнать, как построена оборона на высоте, достаточно было одного взгляда с окрестных гор. Моджахеды вообще не должны были нападать на высоту этой ночью, они должны были пройти мимо, в кишлак Гасана. Отсидевшись там днем, ночью они хотели атаковать базу, а уже другой отряд должен был ударить с гор по высоте, чтобы прикрыть отход основных сил. Но кто-то задел растяжку со световой ракетой, пропущенную Гасаном и еще двумя его соплеменниками, обученными работе с минами в правительственной армии. Три ночи они обследовали местность вокруг высоты, снимая мины и растяжки. Да вот одну все же пропустили, и Гасан все равно был обречен.

А Пастух все тряс мертвого врага и орал:

– Ты все сделал, тварь! Ты! Всех убили, всех!! А ты думаешь, сдох, и все?! Все, да?!

Как-то сразу успокоившись, почти прижавшись к лицу Гасана, пристально глядя в мертвые глаза, Аркадий прошептал:

– Но я тебе сделаю, сука, всем вам сделаю. За всех ответите, за каждого пацана убитого ответите!

Отшвырнув Гасана и машинально подхватив автомат, Пастух выпрыгнул из окопа и, чуть пригнувшись, побежал к танку.

«Надо было еще вчера этот чертов кишлак с землей сравнять, глядишь, сегодня ребята были бы живы».

Вокруг высоты продолжали рваться снаряды – они достали не больше двух-трех десятков душманов, остальные успели взойти на высоту, на единственное теперь безопасное место в «горлышке». Пастух же бежал навстречу отставшим «духам», с ближайшим они разошлись не более чем метров в пять. Но моджахеды спасались от артобстрела, не замечая ничего вокруг. Пастуху тоже было не до них, он бежал к танку. Но вот кто-то все-таки обратил на него внимание, и вокруг засвистели пули. Пастух был уже возле танка, когда сильный удар в спину бросил его прямо на люк механика-водителя.