Андрей Воронин - Мертвый сезон

"Вот так, – подумал он. – Первый мяч я отбил, счет пока в мою пользу. Я тебе покажу "вспышку насилия"! Вопросы сначала научись формулировать, а после уж выскакивай..."

Воловик медленно села. Вид у нее был обескураженный: она явно не ожидала, что мэр будет с ней столь резок и даже не даст объяснить, что она имела в виду.

На смену ей поднялся старый газетный волк Ренат Назмутдинов, начинавший в незапамятные времена в многотиражке какого-то санатория, а потом много лет возглавлявший городскую газету. Теперь он был уже пенсионером, но продолжал работать то в одной газете, то в другой. Этот, по крайней мере, умел разговаривать с властью и корректно задавать вопросы.

– Коллега имела в виду вчерашний случай на Садовой, – сказал Назмутдинов. – Ведь там была перестрелка, есть убитые... По непроверенной информации, среди них находится и небезызвестный Аршак Багдасарян. Так ли это?

– Да, – коротко ответил Чумаков, поскольку отпираться было бессмысленно: о вчерашней бойне на Садовой по всему городу уже сутки ползли самые жуткие слухи.

Назмутдинов остался стоять: отделаться от него было не так-то просто.

– Наших читателей интересуют подробности этого происшествия, – заявил он.

Его плоское кирпично-красное лицо с подстриженными щеточкой седыми усами было хмурым и непреклонным. "Ах ты, подонок, – подумал Павел Кондратьевич. – Мы ж с тобой сто раз вместе выпивали!"

– Подробностей я не знаю, – ответил он. – Кроме того, преждевременное опубликование этой информации может нанести вред проводимому в данный момент расследованию. Поэтому я настоятельно просил бы всех присутствующих воздержаться от спекуляций на эту тему.

Назмутдинов сел с крайне недовольным видом. Возникла пауза, которая очень порадовала Павла Кондратьевича. Журналисты были обескуражены и сбиты с толку. В самом деле, о чем спрашивать, если сказано, что информации, во-первых, нет, а во-вторых, нельзя печатать даже то, что есть? Впрочем, Чумаков не обольщался, поскольку знал: на этих людей слово "нельзя" действует как красная тряпка на быка.

– Вы можете задавать вопросы с места, – доброжелательно сказал он в растерянно притихший зал. – Не надо вставать. Или вопросов больше нет?

– Есть, – послышалось из зала, и Чумаков опять не успел заметить, кто это сказал. "Наверное, Оловянников, сволочь", – подумал он.

– Прошу вас.

Корреспондент городского телеканала опустил поднятую руку.

– Если верны слухи, – сказал он, – то характер вчерашнего происшествия на Садовой очень напоминает заказное убийство и даже бандитскую разборку. Что вы об этом думаете?

– Я думаю, – помедлив, ответил Чумаков, – что слухи мы с вами здесь обсуждать не станем. Что же до бандитской разборки, то должен напомнить вам, что Аршак Геворкович Багдасарян являлся депутатом городского собрания, и употреблять в связи с его именем подобные выражения, пожалуй, все-таки не стоит. Я не могу сказать, было это заказное убийство, вооруженное ограбление или что-то еще. Строя догадки, мы с вами можем невольно бросить тень на память уважаемого человека, который очень много сделал для нашего города. Надеюсь, следствие даст ответы на все наши вопросы. Поверьте, у меня этих вопросов не меньше, чем у вас...

– Да, – сказал кто-то, не спросив у мэра разрешения взять слово, – ведь вы, как известно, были с покойным близкими друзьями...

Чумаков медленно повернул голову, отыскал говорившего глазами и покачал головой.

– Я бы так не сказал. Естественно, мы были знакомы и даже несколько раз встречались в неофициальной обстановке, но говорить о каких-то близких отношениях я бы не стал... Еще вопросы?

Кажется, вопросов больше не было. "Неужели отбился? – подумал Чумаков. – Неужели?.. А, чтоб тебя!"

Руку поднял Оловянников. Не заметить эту руку, одиноко торчавшую кверху в первом ряду, было невозможно, но Павел Кондратьевич все-таки попытался проделать этот фокус.

– Что ж, если вопросов больше нет...

Ему оставалось сказать всего два слова: "Пресс-конференция окончена", и тогда Оловянников с его вопросом остался бы, что называется, при своем интересе. После этих слов Чумаков имел полное право не отвечать на вопросы и даже их не слышать: у вас было достаточно времени, господа, а теперь извините, пресс-конференция* окончена, меня ждет работа...

– Прошу прощения, еще один вопрос, – не дав ему произнести эти заветные слова, выкрикнул Оловянников.

– Да, – неохотно сказал Павел Кондратьевич, голосом и всем своим видом выражая подчеркнутую неприязнь, – слушаю вас. Только покороче, если можно, у меня очень много работы.